Сьюзан Маклеод - Сладкий запах крови

— Интересно.

Любуясь своим творением, она склонила голову набок.

Безумный взгляд Дария заставлял пересмотреть свои представления о кроликах и автомобильных фарах.

— Вы правда думаете, что это все меняет? — Рио выслушала ответ, облизывая пальцы, а затем в восторге взвизгнула: — О, это будет упоительно!

Я спиной почувствовала, как у Малика напряглась совсем другая часть тела.

Зар-раза! Еще одного кровососа проняло, и он завелся. Мирная атмосфера в нашем защитном коконе накалилась.

— Значит, от нее по-прежнему будет польза. — Рио улыбнулась Дарию, того затрясло еще пуще. — Да, попозже. Мне нужно доделать кое-какие дела.

«Готовься, Женевьева».

Рио улыбнулась и сказала:

— И я. — Она защелкнула телефон и швырнула его на стол. — А теперь, зверюшка, кричи как хочешь.

Она склонилась, словно в молитве, вонзила ногти Дарию в грудь и присосалась. В тихой комнате раздавалось громкое мучительное чавканье.

По лицу Дария скользнула слеза и утонула в темно-коричневом ковре.

Комната исчезла.

Я стояла в круглом каменном зале из моих воспоминаний, освещенном тусклыми свечами. В зале висела густая вонь ужаса и похоти, ноги у меня были холодные и мокрые — я обмочилась.

Бело-голубые локоны Салли свалялись, потемнели от ее крови. Голубая кожа была бледной и безжизненной. Глаза с мольбой смотрели на меня.

А я смотрела, как мой принц...

Комната снова возникла — Дарий закричал, и от этого крика лед, сковавший меня, пошел трещинами. Ярость каталась во мне огненным шаром. Сердце стукнуло. Все нервы до последнего стиснул страшный спазм.

«Не сопротивляйся мне, иначе будет очень больно», — прозвучал у меня в голове встревоженный голос Малика.

По всему телу разлился поток раскаленной лавы, руки, ноги, пальцы лопались от жара. Веки спеклись и сплавились. Потом начался зуд, невыносимый, пыточный, мне хотелось соскрести с себя всю кожу, но руки по-прежнему сковывал лед.

— Женевьева, ты меня слышишь?

Меня на миг обволокла благословенная прохлада. Я попыталась удержать ее, но ничего не вышло — все тело кололи булавки.

— Женевьева, послушай, это скоро пройдет, просто восстанавливается кровообращение. Больше ничего.

В глубине души осталось место для хохота. Больше ничего? Кого он пытается обмануть, этот голос?

— Вот выпей, станет легче.

Губы смочила какая-то жидкость. Я открыла рот — пусть сама стекает в горло.

— Хватит, иначе тебе станет плохо.

Зуд вернулся, по всему телу ползали букашки, вонзая в меня крошечные острые коготки.

— Эй, парень, что это с ней? — Другой голос, густой, грубый, от него становилось только хуже, не то что от того, прохладного. — Передоз у нее, что ли, или ломка? — спросил грубый голос.

— Подержите ее за руки, — попросил прохладный голос. — Чтобы она не покалечилась.

— Всегда пожалуйста. — Мое запястья обхватили толстые мясистые пальцы. — Может, еще водой ее обольешь?

Сильные руки держали мне голову.

— Женевьева, слушай мой голос.

Голос обволакивал меня. Я словно опускалась в спокойное темное озеро.

— Открой глаза.

Букашки куснули меня напоследок несколько раз и унялись.

И я уставилась прямо в алое сияние глаз Малика:

— Что ты со мной сделал, чтоб тебе пусто было!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

В глубине зрачков Малика зажглись огоньки и сразу потухли, выражение лица стало непроницаемым.

— Отлично, — сказал он. — Ты пришла в себя.

— Отлично? — Я своим ушам не верила. — А кто виноват, что я оказалась по горло в дерьме? — Я попыталась поднять руки, но ничего не вышло.

Невиданно жирный толстяк с обрюзгшим морщинистым лицом вцепился мне в запястья, словно под дулом пистолета.

Я наградила его свирепым взглядом:

— А ну отпусти, придурок!

Морщины на его лице перестроились и сложились в кривую усмешку.

— Всегда пожалуйста. — Он разжал пальцы. — Моя Рокки, как обольешь ее водой, всегда бесилась. — Улыбка исчезла. — Померла, уже три года тому.

Малик коротко кивнул:

— Благодарю за помощь. Можете нас оставить.

Толстяк повернулся и переваливаясь заковылял прочь.

Я подавила порыв влепить Малику оплеуху и вместо этого огляделась. Глубоко вздохнула — и пожалела об этом. В нос мне ударила вонь аммиака и хлорки с хвойной отдушкой, от которой сразу запершило в горле. Даже если бы я не увидела писсуаров из нержавейки, к счастью незанятых, все равно сразу поняла бы, что мы в общественном туалете. Я брезгливо скривилась. Вечерок становился все веселее и веселее. Малик проследил за моим взглядом.

— В дамской комнате мы слишком бросались бы в глаза, — пояснил он.

— А в мужском сортире — нет? — фыркнула я.

Малик грациозно повел плечами. Великолепно!

И тут я вспомнила пустой кабинет и Дария. Меня замутило.

— Послушай, дружок, когда в следующий раз захочешь мне что-нибудь показать, пришли лучше ссылочку по электронной почте! — Я отпихнула его. — Не трудись, я сама дойду! — Я зашагала к выходу. — Если бы я хотела посмотреть вампирскую порнуху, то нашла бы что-нибудь получше этой дряни!

Малик нагнал меня:

— Ты куда, Женевьева?

— Не твое дело! — бросила я через плечо.

— У нас впереди большая работа. — Малик схватил меня за руку и развернул лицом к себе. — Мы же с тобой договорились!

И он улыбнулся. И я сразу вспомнила, что он мужчина, что он красив, и сердце у меня затрепыхалось, внутри стало жарко, и волшебство едва не прорвалось наружу. Одна улыбка — и я готова броситься ему на шею. Вот зараза! Да у меня пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы перечислить причины, по которым мне, мягко говоря, не стоит с ним связываться. И я даже не могла списать свои чувства на месму. Он ею не пользовался.

Я стряхнула его руку:

— Нет. Это ты так решил. А мне даже не дал ничего сказать. — Я посмотрела на часы. — Так вот, я даже не скажу, что рада была тебя повидать, и мы совершенно точно провели не прекрасный вечер. Конечно-конечно, не звони мне в любое время, я разрешаю.

Он улыбнулся уголком рта:

— Ты так и не дала мне свой телефон, так что последнее условие я выполню.

Я показала ему неприличный жест и зашагала к выходу, гордо стуча шпильками по кафельному полу.

— Женевьева! — окликнул он меня, сдерживая смех. — Ты не хочешь привести наряд в порядок, прежде чем идти дальше?

Я посмотрела вниз. Разодранный топ свисал с талии, будто неряшливый передник, а жакет распахнулся, выставляя мои роскошества напоказ всем заинтересованным лицам. Скрипнув зубами, я застегнула жакет доверху — декольте все равно оставалось вопиющее, зато меня хотя бы не упекут в каталажку за непристойное обнажение в общественных местах. Отстегнув остатки топа, я сунула его в ближайшую урну, наградив злобным взглядом парочку подростков, которые осмелились покоситься в мою сторону. Просочившись сквозь толпу на Лестер-сквер, я встала в очередь за такси.