Гапарон Гарсаров - Подарок убийцы

– А дальше? – спросила она. – Что было дальше с этим Бальваровским? Говорят, будто он приумножил коллекцию Святополка…

– Я выяснил, что сам Скопий родом из Венгрии, где принадлежал к династии Арпадов. По слухам, бытовавшим среди простого люда, Бальваровский был приверженцем язычества, он даже имел свой собственный храм, где вместе со своими единомышленниками поклонялся Редегасту…

– Редегасту??? – удивилась Лавра, услышав знакомое имя. Ведь Лика Лаврентьева, первая жертва, накануне смерти раздавала листовки с призывом поклоняться Редегасту!..

– Да, богу войны и бранной славы северных славян, – пояснил Альберт Евграфович.

– Вы сказали, что у Бальваровского были единомышленники…

– Да, группка молодых людей, которые верили в его идеалы и способствовали его возвышению в среде киевской знати. Они не раз выручали его в сложных переделках и помогли осуществить ту авантюру с сокровищами. Опять же, опираясь на скудный багаж информации, я предположил, что Скопий направился к Волге, боясь преследований и отмщения Мономаха. Скорей всего, первым делом он захоронил драгоценности – причину возможного конфликта с правящей властью. Оказалось, это произошло в монастыре Хеста. Но навряд ли там тогда стояло какое-либо строение. Монастырю от силы лет двести-двести пятьдесят. Григорий Демьянович, например, считает, будто в этом месте произошло ожесточённое сражение между приверженцами Бальваровского и войсками киевского князя.

– Неужели они прошли такое расстояние, чтобы догнать несчастного вора? – усомнилась Гербер.

– Думается, им был нужен не сам интриган-язычник, а сиаморовый кубок.

– Сиаморовый, – встрепенулась Лавра от очередного знакомого названия, и чашка упала ей на колени, – кубок???

Витафьев подозрительно прищурился. Его явно изумила реакция отличницы, но он достал из кармана пиджака большой носовой платок и протянула его облившейся чаем девушке.

– Тебе известно, что это? – вскинул брови Альберт Евграфович.

– Извините, пальцы что-то не слушаются, – принялась оправдываться Лавра, вытирая остатки заварки на безнадёжно испорченной замшевой юбке, которую когда-то дала поносить Марина. – Сиаморовый кубок… нет, не имею ни малейшего представления, что это.

– О, это ценнейшая половецкая реликвия, чаша в виде кошачьей головы, в которую клали отрубленные головы предводителей вражеских племён. У половцев было поверье, что если выпить из кубка вино, перемешанное с кровью побеждённых воинов, то можно стать великим и сильным народом. Такая процедура проходила после каждого маломальского сражения.

– Так а для чего тогда этот кубок понадобился Мономаху? Он что, тоже собирал трофеи или пользовался половецким ритуалом?

– Кто знает, – пожала плечами женщина. – Если учитывать, что при нахождении вина или крови в кубке глаза кошачьей морды становились голубыми, можно предположить, что не слишком увлечённый христианством князь Владимир верил в чудодейственную силу кубка.

– А сиамор?.. Почему его так назвали?

– Ну как, сиамские и ориентальные кошки, очень славились в Древнем Египте и, по убеждению так называемых магов и чародеев, обладали великой мистической силой.

– Откуда у половцев такая занимательная вещица?

– Не знаю, возможно, была отобрана у кого-либо из купцов или добыта в разграбленных городах… История кубка мне не известна.

– Скажите, а последователи Бальваровского, почему они схоронили золото и его вещи? Ведь их хозяин был уже мёртв, можно было бы спокойно присвоить сокровища себе…

– По-видимому, они верили, что после смерти их предводитель воскреснет, чтобы показать им истинную силу, полученную от своих долгих поклонений Редегасту.

– Тогда я не понимаю, почему гроб, который нашли археологи Стреглова, был зацементирован, специально заделан так, чтобы его невозможно было открыть?

– Деточка, я не знаю, что происходило тогда в действительности. Я могу лишь строить версии, которые сходны с мнением профессора Лаврина. Может быть, в последний момент и не они вовсе хоронили своего князя. Может, это сделали суеверные воины Мономаха, поэтому гроб запаяли таким образом, дабы Бальваровский не смог оттуда выбраться. Возможно, его даже закопали в землю живьём, как обычно поступали с колдунами. Это тайна, канувшая в дебри времён, никаких сведений об этом нет, а если они и существовали, то были уничтожены по приказу нового киевского владыки.

– А как Вы считаете, в наше время может возникнуть новый культ этого самого Бальваровского?

Альберт Евграфович, подумав секунду, громко рассмеялся и замотал головой.

– Ты болтаешь какие-то несусветные глупости. Никто ведь не знает о существовании такого человека вообще. Он и для нас-то, учёных, остаётся большой загадкой. Какой же тогда может возникнуть культ?.. И почему, любопытно, ты об этом спрашиваешь?

– Я подумала, – принялась самозабвенно лгать Лавра, – что, быть может, Стрегловым что-то овладело, что-то такое, что заставило его совершить все эти преступления, и он впоследствии решил устроить нечто вроде ордена или секты, чтобы продолжить дело Скопия…

– Полнейшая чушь! Этому преступнику нужны лишь деньги, гори он в аду на пару с этим Бальваровским!..

Девушка хотела возразить, но сдержалась – это только вызовет у Витафьева лишние подозрения. Студентка и без того уже мучила его на протяжении получаса, так что нужно было деликатно откланяться и уйти.

– Этот князь, оказывается, сущий злодей, раз стал причиной стольких волнений среди киевской знати, – констатировала она, кладя пропитанный чаем платок на подоконник возле скомканной газеты.

– Один из серых кардиналов, – развел руками мужчина. – Они были всегда, просто нам о них порой ничего не известно.

– А Вы не дадите мне адрес профессора Лаврина? – опомнилась отличница.

– Я же сказал, он в Решетилове, в больнице, парализован.

– Но у него наверняка есть родственники, семья?..

– Типичные олухи! – возмутился вдруг Витафьев. – Спихнули бедного старика в эту богадельню за городом.

– Кто?

– Да сын его с невесткой, два тупорылых слюнтяя, – возмущался Альберт Евграфович. – Заняли его квартиру в центре города, сплавили своих придурковатых деток по протекции Лаврина на экономфак, а старика вон как отблагодарили, бросили умирать в чужом месте. Можно сказать, уже похоронили.

– Так ведь Вы же с ним вместе писали работу, почему Вы не можете забрать рукописи?

– Пробовал, да эти помешали… Говорят, будто после смерти Григория Демьяновича на них распространяются авторские права, как на наследников. Господи, о каком авторстве они могут вообще упоминать, когда сами не принимали в исследовании абсолютно никакого участия!..