Роман Буревой - Сыщик

Хозяин усадьбы был уже немолод, мягко говоря. Семьдесят два года даже в тридцать втором веке – не слишком юный возраст. Но хозяин усадьбы сохранял и ясность ума, и физическую бодрость. Два месяца назад у него родилась дочка. И князь Андрей заявил, что намерен погулять на свадьбе своей малышки. Старший сын князя от первого брака служил послом на Неронии, второй, Сергей, учился в военной академии. Во втором браке супруга подарила князю Андрею дочерей: старшая, Ксюша, пошла уже в первый класс гимназии, а другая, Машенька, еще гулькала в колыбели.

В небольшой гостиной, обращенной окнами на запад, сейчас, в утренние часы, было сумрачно и прохладно: разросшиеся за окном сиреневые ивы давали густую тень. Князь Андрей поместился в глубоком кресле, обитом темным атласом. Кресло это почему-то напоминало префекту Корвину звездолет, вставший на прикол в столь необычном месте.

– Наш разговор будет частным и одновременно государственно-значимым на самом высоком уровне, сударь. – У князя Андрея были немного выпуклые темно-серые живые глаза, настолько живые и проницательные, что мало кто мог вынести этот взгляд. Немудрено: князь немало лет провел на дипломатической работе, и теперь по его стопам пошел старший сын. – Вам нравится у меня в поместье?

– Почти земная красота, как говорят у нас на Лации, – отвечал префект Корвин (Марк восхитился вместе с ним).

– Старая Земля – дробная невыразительная планета. Любая колония может продемонстрировать вам картинку куда ярче. Лаций – вот цельный мир. Китеж – тоже… – слабая улыбка тронула губы князя. – Слишком цельный, вот в чем дело. Я повидал немало миров. Потому сознаю, как уязвим Китеж. Не в военном отношении. О, нет. Во всяком случае, пока. Но мы, аристократы, замкнутая каста, выращенная в особых условиях, которая не видит реальный мир, а его представляет.

– Ваша верность долгу вошла в поговорку, – напомнил Корвин.

– Верность долгу… – усмехнулся князь Андрей. – И наш идеализм. Они хороши здесь, на Китеже. Но стоит нам выйти за границы очерченного нами круга, как мы становимся глупцами. О, сколько раз я видел насмешливые гримасы людей куда более примитивных и ничтожных! Мы нелепы, так считают они, Корвин. Да что нелепы!.. Мы кажемся им простофилями. Китеж слишком долго был замкнутой системой, отрезанной от других планет, а когда мы вновь столкнулись с обитаемыми мирами, то оказались уязвимыми со своим идеализмом и преданностью целям, которые остальному миру непонятны.

Ясно было, что этот разговор князь Андрей затеял отнюдь не случайно. Но Корвин пока не понимал, куда клонит его собеседник. Сам он полагал, что князь Андрей явно преувеличивает особенности своей планеты. Когда требовали обстоятельства, политики Китежа становились расчетливы и циничны, как все политики, а военные так же жестоки, как другие генералы или легаты. Но префект по особо важным делам привык не спорить, а слушать.

– Единственная наша надежда – это Лаций. Ваши патриции должны понять князей Китежа. Если не во всем, то хотя бы во многом.

– Нас никак нельзя назвать идеалистами, – осторожно заметил Корвин.

Князь Андрей тихо рассмеялся:

– Это-то и хорошо. Аристократы должны заключить союз против плебса… всеобщего плебса… вы понимаете, о чем я говорю? В этом случае мы можем выиграть. Китеж пока очень силен. Мы предлагаем вам военный союз против Неронии. Эта планета охлократии не должна победить. Но без нас вы не сможете отстоять Психею.

– А взамен…

– Взамен вы предложите нам свою практичность, свой трезвый ум и свою вечную память. Пусть только на время. В одном поколении. Я уполномочен самим Великим князем сделать это предложение Лацию.

– Но я не дипломат, – напомнил Корвин.

– Неважно. Вы – патриций. Вы – один из тех, кто правит планетой. Ваш отец – сенатор. Китеж предлагает вам союз, Психея будет нашим обручальным кольцом.

Марк проснулся. Удивительный сон… И как всегда, реальный. Подсказка? Что она говорит? Психея… союз… взамен практичность… генетическая память… на время…

Догадка заставила Марка кубарем скатиться с кровати. Неужели все так просто? Неужели… но тогда… тогда…

Марк кинулся в покои Флакка. Дверь была заперта изнутри. Марк принялся колотить в нее, не стесняясь. Минуту, две, три… Наконец трибун отворил. Ствол парализатора уперся непрошеному гостю в грудь.

– Знаешь, который час?

– Я подступил к разгадке… на шаг, но стал ближе… – задыхаясь, выпалил Марк, отстранил трибуна и ворвался в его кабинет. – Ты все время говорил мне, что родня была против брака Эмилии и князя Сергея. Откуда ты это взял? С чего? Ведь ты сам не был даже на свадьбе.

– Из нашей родни никого не было на свадьбе. Они поженились здесь, на Психее.

– Твой отец тоже отсутствовал?

– Да… Он сказал, что это союз вопреки всякому смыслу. И он против свадьбы, но покоряется нелепой судьбе.

– Так и сказал?

– Именно так.

– Тогда все ясно… – Марк упал в кресло и тихо рассмеялся. – Этот брак не по любви, Луций. Отнюдь. Это политический союз между Китежем и Лацием. Твой отец считал план союза с Китежем нелепостью. Вот о каком союзе он говорил! Сам по себе брак князя Сергея и Эмми никак нельзя назвать «союзом вопреки всякому смыслу».

– Что ты мелешь, Марк?

– Послушай, я не спорю, они могли нравиться друг другу… Может быть, даже влюбились… Или кто-то один любил страстно. Но отнюдь не настолько, чтобы пойти всем наперекор. Они встретились, и тут судьба их решилась. Блюстители политических интересов заставили их покинуть флот, отказаться от родных пенатов, от всего, что дорого. Брак призван был утвердить союз между Китежем и Лацием, но, боюсь, эти двое совершенно не стремились к той роли, которую им навязали. В ином случае дочь командира «Сципиона» никогда бы не вышла замуж за гражданина с другой планеты. Ее память стала ее приданым. Не знаю, что получил Лаций, но Китеж обрел память Валериев Флакков и Эмилиев разом. Пусть о «Сципионе» Эмми не собиралась говорить, другие тайны она вряд ли могла утаить от мужа.

– Пусть так, – нехотя согласился Флакк. – Но что это объясняет? Ничего.

– Отнюдь. Возможно, Эмми решила отказаться от навязанной ей роли и вернуться на Лаций. А князь Сергей решил помешать. Во что бы то ни стало…

– Твоя версия более чем сомнительна, – сухо заметил Флакк. – Я готов поверить, что князь Сергей убил Эмми. Но не из-за того, что она собиралась вернуться в дом к отцу или отказалась рассказать, сколько бочек вина хранится в подвалах родовой усадьбы Эмилиев.

– Тебе больше нравится версия о безумной любви и ревности? – Марк пожал плечами.

– Не знаю… твой вывод тоже слишком прост… На мой взгляд, ничего пока не получается…