Анри Лёвенбрюк - Синдром Коперника

Я скривился. Но делать нечего.

— Тогда давайте билет на завтра.

Я увидел, как он набирает что-то на компьютере. И только теперь осознал, как сильно рискую. Что, если он спросит мою фамилию? Я не был уверен, что на железнодорожном билете указывают фамилию… А главное, полиция, скорее всего, уже объявила меня в розыск и моя физиономия красуется в кассах всех вокзалов и аэропортов страны.

Пока кассир занимался поиском в компьютере, я судорожно сжимал в кармане пальцы. Готовый бежать при первых признаках опасности, я внимательно следил за каждым его движением.

— Вам билет в один конец?

— Да.

— Значит, один билет на поезд 7.54?

— Да.

— Как будете платить, месье?

Я снова поморщился. Конечно, наличными, не стану же я указывать свое имя! Хотя оплата наличными — лучший способ навлечь на себя подозрения. Но выбирать не приходилось.

— Наличными.

Я увидел, как он с улыбкой кивнул мне в ответ и снова уставился на экран. Казалось, это никогда не кончится. Вдруг заработал принтер.

— С вас 105 евро 70 сантимов, месье.

Я расплатился деньгами, которые оставила мне Аньес. Расплываясь в улыбке, кассир протянул мне билет. Он так и не спросил мою фамилию. Похоже, у него и в мыслях не было выяснять, кто я такой. Я с облегчением вздохнул и быстро пошел прочь от кассы. Тут я увидел вооруженных до зубов полицейских, которые не спеша шагали по центральной части вокзала. Развернувшись, я поспешил к выходу. Полицейские продолжали свой путь, не обращая на меня внимания.

Оказавшись снаружи, я быстрым шагом, засунув руки в карманы и втянув голову в плечи, спустился к бульвару Дидро. Я шел по улице, раздумывая, чем заняться до завтра. Ни малейшего желания искать другую гостиницу у меня не было. Уже поздно, и я слишком боялся, что меня узнают. Чем меньше я буду общаться с людьми, тем лучше. Куда же мне пойти? Впереди еще восемь часов ожидания…

Немного растерянный, я шел сам не зная куда и вскоре оказался возле Бастилии. На улицах было полно народу, и я подумал — может, не так уж и плохо затеряться в ночной толпе.

Я поднялся по улице Фобур-Сент-Антуан. Пройдя несколько шагов, очутился перед баром-рестораном «Фабрика», куда пару раз заходил прежде: к полуночи он превращался в ночной клуб. Я умирал от голода и стремился остаться незамеченным. Поэтому собрался с духом и вошел.

Кухня ресторана уже не работала, но мне предложили большую порцию салата. Я наспех поел на краешке стола, посреди нарастающего гула.

Устроившись в укромном углу, я решил посидеть здесь, в изменчивом свете цветомузыки. Большую часть этой странной ночи, омываемой звуками и красками, я провел, развалившись в овальном кресле, в терпком дыме собственных сигарет, осоловев от бесчисленных порций виски и «White Russians» и от несмолкающего «хауса», который то и дело ставил заводной диджей, размахивая руками прямо посреди танцпола.

Привал в этом бурлящем вертепе напоминал затянувшуюся галлюцинацию шизофреника, которой мои чувства поддались охотно и радостно, чтобы хоть на время уйти от гнетущей реальности. Словно зыбкие минуты, сменялись часы, наполненные цветными вспышками и обрывочными картинами: лица в трансе, воздетые кулаки, всклокоченные волосы. Сердце стучало в такт басам электронной музыки, внутри все вибрировало. Кажется, я обменялся парой слов с другими посетителями, толком не понимая, что они говорят, неуклюже танцевал, узнал окруженного толпой молодых женщин киноактера — если только все это не было ложной памятью…

Помню, как посреди ночи, не знаю точно в котором часу, я протолкался сквозь танцующую толпу, чтобы добраться до туалета. Голова кружилась. Опираясь о раковину, я бросил вопросительный взгляд в разбитое зеркальце, окруженное разноцветными постерами и флаерсами. Бледный, с красными глазами, на бритом черепе и на лбу сверкают капельки пота. И тогда я заметил в правом углу зеркала лицо молодой женщины. Улыбаясь, она потихоньку приблизилась ко мне. Кажется, я ее уже видел. Длинные рыжие волосы, кошачий носик, чувственный рот. Только что мы с ней танцевали. Мне даже почудилось, что она заигрывала со мной, но тогда я приписал это своей паранойе или действию алкоголя. Я не принял это всерьез, не обратил внимания. Наверняка я заблуждался. И вообще, сейчас не время поддаваться глупым фантазиям моего бедного мозга… Но теперь я не мог ошибиться. Молодая женщина медленно прильнула к моей спине. Я улыбнулся. Наверное, мне это снится! Затем я почувствовал ее вполне реальные губы у себя на шее. Я поднял глаза. Увидел в зеркале отражение наших переплетенных тел. Ее ладони скользили по моим бедрам. По спине пробежала дрожь. Я схватил ее пальцы, чтобы удержать их. Сильно забилось сердце. В это бредовое мгновение я почувствовал, как во мне поднимается неистовое желание. И признал очевидное. У меня стоит. Я расхохотался. Черт побери, у меня стоит! Я повернулся, схватил девушку за плечи и медленно отстранил ее от себя, от своего тела. С сожалением покачал головой.

Она улыбнулась, пожала плечами и пошла в туалет.

Совершенно выбитый из колеи, я снова развалился в большом белом яйце, искрившемся в разноцветных огнях. Мой взгляд устремился вдаль, поверх мечущихся лучей. На миг на белом потолке клуба, словно гигантский слайд, вспыхнуло лицо Аньес. Ее большие зеленые глаза рассматривали меня. Так хотелось сказать ей: «Я излечился». Вздохнув, я растворился в волнах опьянения. Стучащие ритмы и звуки слились в раскаленное облако. Смирившись, я отдался на его волю. В глубине души я наслаждался, вдали от всего, вдали от себя.

Было уже больше пяти, когда до меня дошло, что клуб почти опустел. Несколько минут спустя молодой человек в черной футболке, вероятно бармен, предупредил меня, что пора уходить. Я с трудом поднялся и, спотыкаясь, вышел на улицу, все еще пьяный и совершенно измученный.

Около шести я вновь оказался перед Лионским вокзалом. Я спал на ходу, а впереди еще два часа ожидания. Наткнувшись на старую зеленую скамейку на привокзальной площади, в стороне от машин, я рухнул на нее, оглушенный выпитым, чтобы наконец забыться беспокойным сном, прислонившись затылком к шершавой стене. Каждые пятнадцать минут я с трудом вырывался из объятий Морфея, смотрел на вокзальные часы и, толком ничего не разобрав, засыпал снова. Внезапно меня разбудили быстро удалявшиеся шаги. Я засомневался, не приснилось ли мне все это? Неужели этот тип действительно обчистил мне карманы? Сунул руку в карман куртки. Бумажник на месте.

В 7.40, достаточно проспавшись, чтобы вновь ощутить сладкий привкус спешки, я направился к уже оживленным платформам Лионского вокзала и, не теряя времени, сел в поезд.