Вадим Леднев - Операция "Муравьиный бог"

Никита отвернулся и торопливо пошагал прочь. «Да-а… поговорили, блин, о любви!» Он почти дошел до конца Пирогова, когда вновь увидел знакомый внедорожник. Тот медленно ехал навстречу, настороженно высвечивая фарами тротуар. Обрадованный Никита не смог удержаться, чтоб не махнуть приветственно рукой. К тому времени злость на Милу прошла и он уже во всю сожалел о своем упрямстве. Джип тормознул, стекло со стороны водителя опустилось и знакомый голос позвал:

— Ну-ка, иди сюда, обалдуй!

Никита не смог скрыть, разочарования, за рулем была… Рита.

— Ты что с Милкой сделал? Что ты ей сказал? — возбужденно спрашивала его Рита сворачивая на Университетский проспект, — Да я тебя сейчас сама придушу за нее! Звонит мне по телефону… ничего сказать не может, хлюпает только… Выскакиваю… блиа! Сидит в машине… голая… ревет в три ручья. Кое-как ее одела, сопли-слезы вытерла, отправила прогуляться… не дай бог… Этот козел Ким все подметит!.. Вы что, совсем обалдели? Да в нее стреляли двадцать раз — убить не могли… А ты… Ты что, решил ее, наконец, угробить? Нет, это невообразимо… Истинная ревет, как обычная девчонка! Я отказываюсь, что-либо понимать!..

Рита, в отличие от своей напарницы, не нарушала правил дорожного движения, она еще долго, что-то говорила, пока машина неспешно ехала по Университетскому, потом по Жемчужной, потом по Морскому, потом по Ученых… Никита не слушал ее. Определение «как в воду опущенный» крайне метко характеризовало его нынешнее состояние. В голове засела и свербела только одна фраза: «Поговорили, называется, о любви…» Безрадостное завершение, этого бесконечного дня.

Глава 7

В этом сне Никита был поэтом. Он читал свои стихи перед разными аудиториями, тут же и сочиняя их экспромтом. Стихи казались ему гениальными и, причем, не только ему одному. Благодарные слушатели аплодировали и просили почитать еще. И он читал. Как отказать народу? Слова лились рекой, сами складываясь в чеканные строки. Много, много стихов! Однако, когда сон внезапно оборвался, в голове осталось только четверостишье, которое начиналось подозрительно знакомо, но заканчивалось неожиданно:

Нет я не ангел, я другой.

Я ступа с бабою-ягой…

Во сне это гениальное стихотворение вероятно имело продолжение, но видимо не такое яркое и поэтому забытое при пробуждении. Полусонный Никита, не веря еще в полную потерю наработанного за ночь литературного наследия, поерзал устраиваясь поудобней, в готовности заново погрузиться в пучину сна. И тут только понял причину своего пробуждения — спазм в животе, сопровождающийся острой резью. Этого еще не хватало. Он повернулся на другой бок, спазмы резко усилились. Никита соскочил с тахты и поспешил в туалет, одержимый одной мыслью: «Только бы оказалось не занято!» Рита, выполняющая роль дежурной, раскладывала на кухонном столе пасьянс. Она подняла голову на шум и удивленно посмотрела на Никиту. «Черт! Тебя только не хватало!» — подумал Никита торопливо запираясь в туалете и спуская воду, чтоб не было слышно посторонних звуков.

Пришло облегчение. Однако, он уже со всей ясностью осознал, что будет оно временным и время это, в свою очередь, будет совсем не долгим. Так и вышло. Не успел он помыть руки и вернуться в спальню, как его неудержимо повлекло обратно. Совершив пятую ходку, он уже перестал обращать внимание на тревожное лицо Риты. Ходить было уже нечем, но позывы не прекращались, становясь от этого еще более изнурительными. Измученный зад уже жгло, как огнем. Общее состояние организма, было так же совершенно поганым.

— Иди-ка сюда, — позвала его Рита, когда он очередной раз покидал гостеприимную кабинку. Она взяла его за руку и усадила на табуретку возле себя. Никита сел и тут же скрючился от новых приступов боли. Рита протянула ладонь и пощупала ему лоб.

— Блин, да ты весь горишь! Что с тобой? Если бы ты не был Наблюдателем, я бы сказала, что у тебя по всем признакам тривиальная дизентерия. Но с гармонизатором, это, блин, немыслимо! Отравление? Я тебе говорила, чтоб не брал эту водку! Наверняка паленая была!

Вчера перед тем как подъехать к дому, Никита уговорил Риту остановиться возле продуктовой палатки, где он и приобрел дорогую по виду, но сомнительную по цене бутылку водки, емкостью ноль семь литра. Коею, выйдя из палатки тут же откупорил, и приложившись к горлышку пил, глотая жадно, как воду, пока Рита не очнулась от изумления не выскочила из машины и не вырвала у него из рук бутылку, выкинув ее затем в кусты. Видит бог, на тот момент в бутылке оставалось совсем немного содержимого.

Никита вымученно улыбнулся:

— Все бабы одинаковые… даже Истинные… все у них водка виновата.

После водки, он еще помнил, как доехали до дому. Как он долго убеждал Риту, что совершенно трезв и что ему просто нужно расслабиться и еще чуть-чуть добавить… вот столечко еще… буквально… После чего его совершенно развезло и как попал в квартиру, он уже не помнил.

— Нет… — размышляла вслух Рита, — Водка эта, конечно была отрава… я это сразу по запаху почувствовала… но действовать она так не должна. Хотя… смотря на что наложится… Быстро вспоминай, что ел вчера? — она потормошила согнувшегося крючком Никиту за плечо.

— Да не ел я ничего… — вяло отвечал тот, — Как у теть Жени… это тетка моя… как у нее чай попили… А нет… вру. Когда из города приехали, я тут еще перекусил… есть хотелось сильно. Нашел кусок колбасы в холодильнике и сыр там был…

— Где они? — встрепенулась Рита.

— Кто?

— Колбаса эта с сыром!

— Я ж говорю, съел.

— Всю, что ли?

— Да там было-то…

— Черт! Ладно сиди здесь, я сейчас, — она поднялась и быстро вышла из кухни. Минут через пять вернулась с каким-то пузырьком в руке. Взяла с мойки кружку налила в нее воды из чайника, затем нацедила из пузырька в чайную ложку вязкой коричневой жидкости и вылив ее в воду тщательно размешала.

— Пей! — протянула она кружку Никите.

Никита поднес кружку ко рту, принюхался и лицо его сморщилось:

— Что за гадость? Добить меня хочешь?

— Пей, давай, сказано! — Рита протянула руку и подтолкнула кружку за донышко. — Это, как бы тебе сказать… ну что ли, универсальный антидот. Я ж не знаю, чем именно ты отравился… водкой или колбасой этой с сыром… а, может, всем вместе… Ну быстренько! Не нюхай, а пей! Легче станет. Все пей! До дна!

Преодолевая отвращение к на редкость неприятному запаху, исходившему из кружки, Никита приложился к ней губами и стараясь не нюхать, осушил за несколько больших глотков. После чего почти отбросив кружку, схватил себя за горло, удерживая рвущуюся обратно жидкость.