Дарья Зарубина - Носферату

В кабинет вошла Муравьева с салфетками в руках и торопливо побросала их в лужу. На столе зазвонил телефон. Санек указал на него глазами, и Муравьева, тотчас позабыв про собачий сюрприз, вытерла дрожащие руки оставшейся салфеткой и взяла трубку двумя пальцами. Слушала она минуту или две, то и дело соглашаясь. А потом поставила трубку на стойку и упала в кресло.

— Он сейчас приедет, — произнесла она слабым голосом. — Сказал, что хочет забрать своего Рунгио Гарра, который остался у нас с последней выставки.

— В описи хранимого в музее нет отметок об этом, — заметила Анна, и Муравьева закашлялась.

— Мы позволили… как другу музея… — она едва не плакала.

— Гарр выставлялся вместе с гобеленами из коллекции Штоффе?

Муравьева кивнула.

— Отлично. — В голосе Анны слышался охотничий азарт. — Встретьте его у входа. Ну же, Ирина Алексеевна, будьте естественнее. Все обойдется.

Моя прекрасная леди перевела глаза на меня. Я попытался сесть, но не сумел. Тогда Санек взял меня за шиворот, как котенка, и посадил в кресло.

— Идите, Анна Моисеевна, — успокоил он. — Я пока присмотрю за Носферату Александровичем. Если ему не станет лучше, я вызову «Скорую».

Мы остались вдвоем.

— Хватит паясничать, Шатов, — рявкнул на меня Санек, едва затворилась дверь. — Риета, приводите его в чувство.

Мой рот и нос наполнили ниточки полиморфа. Я покорно закрыл глаза и позволил сынку саломарского профессора копаться в моих сосудах и нервах. Никотин начинал действовать, и я уже мог двигать руками и даже, с некоторым усилием, поворачивать голову.

— Можно вывести эту дрянь из его организма? — спросил Санек, держа железной хваткой вырывающегося пса.

Урос телепатически заверил, что в считаные минуты поставит меня на ноги. И не солгал.

Как только последний щуп полиморфа отцепился от слизистой моего немаленького носа, Санек насел, как гестаповец. И я продемонстрировал, насколько хорошо умею сотрудничать со следствием.

Я честно поведал о нашем импровизированном спектакле в библиотеке моей матери и о том, как заподозрил, что Насяев подставил коллегу. Как подтвердил свои подозрения, порасспросив Евстафьева в космопорту.

Санек сосредоточенно тер пальцами виски. Урос попытался забраться обратно в пасть собаки, но фокс взвизгнул и забился в угол. Полиморф Уроса выдвинул длинные паучьи ноги, догнал пса и втянулся ему в ухо.

— Муравьев стрелял ниже, — пояснил я Саньку, оторвавшись от зрелища в момент присмиревшего Экзи. — След от первой пули должен быть не в голове, а в теле Раранны.

— Наши анатомы не нашли второго отверстия, — парировал он. — И второй пули при осмотре кабинета Насяева не нашли.

— Пусть осмотрят еще раз, только ищут не выше полуметра над уровнем пола. Если Муравьев сказал правду и размеры кабинета приблизительно такие же, как у нашей библиотеки, пуля вошла в стену где-нибудь на уровне сиденья стула или чуть ниже.

Санек взял со стола какую-то папку, бросил ее мне и жестом разрешил ознакомиться. А сам набрал номер на мобильном и выслал группу на квартиру Насяева.

Я открыл папку. В ней были фотографии тела саломарца: пулевое отверстие в голове, рваная рана от моего перочинного ножа на горле. Результаты вскрытия меня не удивили. Никакого следа от пули в теле.

Санек закончил разговор, обернулся ко мне и покачал головой:

— Не получается, Шатов. Сами видите, нет раневого канала, нет пули. Она могла пройти насквозь, но не бесследно. Наши эксперты ничего не нашли.

— Скорее всего, нашли, но не поняли, что это оно, — не уступал я.

Понимая, что слова нужно подкрепить фактами, я вынул из кармана мамину карту с фотографиями, включил ноутбук и запустил просмотр, отыскивая то, что мне нужно.

— Откуда у вас это? — строго спросил Санек.

— Мы с дядей нашли тело, — напомнил я, — считате, я не додумался сделать снимки? — И добавил: — И нет, я не собирался их обнародовать. Я же не совсем чудовище. Во всяком случае, не из тех, кто печатает фото изуродованных трупов.

Я быстро листал кадры и, внутренне торжествуя, ткнул пальцем в фотографию консульского туловища. Под брюхом было заметно небольшое, почти заросшее отверстие.

— Ваши эксперты наверняка не поняли, что это след от пули. Рана сквозная — пуля прошла через тело Раранны, как сквозь масло. И консул был жив еще достаточно долгое время, чтобы рана начала зарастать.

— Вы можете это доказать? — Санек впился в фотографию взглядом.

— Профессор Муравьев, думаю, поможет доказать с точки зрения академической науки. Господин Урос может подтвердить. Но и я могу, — торжествующе ответил я. — Для этого и принес туфли. Видите, царапины от асфальта.

Риета Урос пробурчал, что консул и правда мог отрастить себе за пару часов новое щупальце. Мы с Саньком уставились на стеклопластовый каблук, иссеченный мелкими штрихами царапин.

— Такие же есть на щупальцах у консула. — Я открыл еще несколько фотографий, приблизил изображение ороговевших участков на ногах Раранны. — Обратите внимание, царапины идут как бы в два слоя. Под одним углом и под другим. На туфлях моей матери только под одним. Саломарцы очень быстро регенерируют. Поэтому первый слой царапин успел почти зарасти, а второй остался свежим, так как Раранна был убит и регенерация остановилась. Понятно?

Санек кивнул, но как-то не слишком уверенно, и я продолжил:

— Два комплекта царапин говорят о том, что Раранна сначала пришел к Насяеву — и об этом мы знаем. А потом сам от него ушел. Причем провел в помещении какое-то время, так что успели зарасти первые следы от асфальта на его конечностях! После выстрела Муравьева Раранна был жив. Насяев проводил его в космопорт, погрузил в аквариум, а потом убил. Причем я уверен, что ваши эксперты нашли след пороховых газов в тканях на лбу консула. Ему в голову стреляли в упор, а не с расстояния в полтора-два метра, как описывает Муравьев.

— Насяев отдал нам пистолет, из которого был убит консул. В обойме не хватает только одной пули. К тому же на оружии отпечатки только Муравьева, — продолжая подкармливать мою фантазию, подсказал Санек.

— Элементарно, — воскликнул я, ловя кураж от беспредела собственного воображения. — Насяев стрелял в перчатках, а обойму заменил. Консул ничего не подозревал до последнего момента и не мог сопротивляться.

— Но зачем Насяеву понадобилось убивать консула? К тому же сваливать вину на коллегу?

Я задумался, выбирая, с чего начать. Но собраться с мыслями мне не дали. В дверях появилась торжествующая Анна. За ней два оперативника ввели Павла Александровича Насяева. Следом еще двое внесли пару плоских темных чемоданов. Замыкали процессию сразу четыре молодых человека в форме, что тащили на руках Ирину Муравьеву. Пиджак ее был в пыли, шарфик сбился на сторону.