Вечная кровь [СИ c издательской обложкой] - Алексей Анатольевич Евтушенко
– О нем позаботятся.
– Надеюсь, не как в прошлый раз? Бедняга очень испугался.
В прошлый приезд в Шато Дюбуа два года назад случилась грандиозная вечеринка в честь дня рождения его двоюродного дяди Мориса, которому исполнилось шестьсот девяносто девять лет. Вино, бренди и коньяк хорошей выдержки лились рекой (вампиры тоже пьют спиртное и пьянеют, хоть и не так быстро, как люди), и донорская кровь тоже. Троюродная племянница Бертрана Франсуаза, которой не исполнилось еще и двухсот годков, намешала двадцатипятилетний коньяк с шампанским и решила слегка подшутить над Пьером. На самом деле, как объясняла она потом, ей банально захотелось воспользоваться мужчиной сексуально, но в процессе соблазнения она слегка перегнула палку. В результате чего у бедняги Пьера прибавилось седых волос и, как признался он позже Бертрану, какое-то время, чтобы вернуть потенцию, ему пришлось прибегать к виагре.
Они прошли в замок и поднялись в гостиную на втором этаже. Комната была декорирована в стиле Людовика XV, хотя свечи в люстре горели электрические и часть мебели была новоделом, как и сам замок.
Уселись в покрытые золотой краской и обитые алой кожей, резные кресла с гнутыми ножками и высокими спинками.
– Ты голоден? – спросила мама. – Есть отличная свежая кровь от доноров с Украины. Первая группа!
– Мама, ты же знаешь, – вздохнул он. – Зачем спрашивать?
– Мало ли, – она пожала великолепными плечами (маме Бертрана Изабель Дюбуа недавно исполнилось шестьсот восемьдесят три года, но мало кто из людей дал бы ей больше сорока). – Я все надеюсь, вдруг ты к нам вернешься? Так бывает.
– Крайне редко, – сказал он. – И я не вернусь.
– Как скажешь. Тогда налей себе выпить, – она показала глазами на открытый бар с напитками, который был устроен прямо на шикарном, красного дерева, бюро восемнадцатого века.
Он подошел к бюро, плеснул себе на два пальца пятнадцатилетнего арманьяка.
– И мне того же, – сказала мама из кресла.
– Итак? – спросила она, когда Бертран вернулся в кресло.
Бертран, пока ехал сюда, долго думал, как начать разговор – издалека или сразу. Решил, что лучше издалека. Но неожиданно для самого себя начал сразу.
– Мама, ты, конечно, знаешь о существовании врат между двумя мирами – нашим и другим, почти таким же, которые открываются раз в сто двадцать лет?
– Конечно. Все мы об этом знаем. И ты тоже.
– Да, но я не знаю, зачем и для кого вы, непримиримые, таскаете оттуда человеческую кровь в своих желудках!
Некоторое время Изабель смотрела на сына широко раскрытыми серьезными глазами, потом расхохоталась. Искренне, от души.
– Серьезно? Ты действительно этого не знаешь?
– Мне никто никогда не рассказывал. Помню, как раз сто двадцать лет назад, в прошлый цикл, я спросил об этом дядю Мориса. Он ответил, что я еще не дорос до этой тайны и со временем все узнаю. После этого спрашивать у тебя я не решился. И у других тоже.
– А теперь, значит, решился? Дорос?
– Как видишь.
Изабель улыбнулась, пригубила из бокала, поставила его на столик.
– Тут нет никакой тайны. А дядя Морис пошутил, только и всего. Могу поспорить, что он был изрядно подшофе, когда ты его спрашивал.
– Точно не помню, но очень может быть. С учетом того, что он почти всегда в этом состоянии.
– Обиделся на дядю? Хе-хе. Зря.
– И вовсе я не обиделся. С чего ты взяла?
– Да так, показалось. Хорошо. Ты слышал о бессмертных?
– Э…
– Людях, которые живут столько же, сколько мы и даже больше?
– Да ладно тебе, мама, это сказки, – улыбнулся Бертран, но улыбка тут же сползла под насмешливо-холодным маминым взглядом.
– Мальчишка, – вздохнула она. – Правильно Морис над тобой подшутил. Вас, новых, скоро от людей будет вовсе не отличить. По признакам ума, я имею в виду. Бессмертные существуют. И мы, вампиры, играем в их существовании важнейшую роль...
Изабель допила арманьяк, протянула бокал сыну:
– Налей мне еще.
Он сходил, принес бутылку, налил ей и себе.
– Это началось в незапамятные времена, – начала рассказ Изабель. – Еще не ушла под воду Атлантида, когда врата между мирами открылись впервые. Почему это случилось, никто в точности не знает.Кажется, атланты имели к этому самое непосредственное отношение. Да что там «кажется» – так оно и было! Эти ребятки, судя по их делам, были не в пример настырнее и, я бы сказала, наглее нынешнего человеческого народца, когда дело касалось разгадок тайн мироздания. Возможно, конечно, я их идеализирую. Как бы то ни было, врата открылись, и наше племя, конечно же, наравне с атлантами, воспользовалось ими. Быстро выяснилось, что на той стороне вампиров нет. Но есть люди. Хотя их кровь для нас фактически бесполезна. Не усваивается должным образом. Какая-то тонкая биохимическая особенность. Которую, к слову, так до сих пор и не выявили, хотя и неоднократно пытались.Мы не знаем, как именно атланты обнаружили, что кровь людей из другого мира, побывавшая в желудке вампира, а затем определенным образом отфильтрованная, обработанная и перегнанная, приобретает удивительные свойства и становится для людей нашего мира фактически эликсиром бессмертия. Но – обнаружили. Говорю же – любознательное было племя. И настырное. Естественно, что почти сразу же после этого открытия вампиры и атланты, владеющие секретом, заключили между собой соглашение, по которому мы обязались снабжать их этой кровью. Полученный из нее эликсир бессмертия атланты называли на своем языке вечджива крави.
– В обмен на что?
– Много на что. Начиная от банальных денег и материальных ценностей в виде предметов роскоши, земли и недвижимости и заканчивая той же человеческой кровью. Но только кровью из нашего мира.
– Ты хочешь сказать, они поставляли нам живых людей?
– Именно это я и хочу сказать. Ты не хуже меня знаешь, как люди относятся к тому, что на них начинают охотиться вампиры. Истреблять друг друга в бессмысленных войнах они, видите ли, готовы и продолжают этим заниматься с дивной регулярностью уже десятки тысяч лет. Но как только просачиваются слухи, что там или здесь начали пропадать люди и виной этому мы, начинается сначала паника, а потом и война. В которой нам не удалось победить ни разу. Так было во времена атлантов, так остается и сейчас. Хотя, следует признать, за
