Книга монстров (СИ) - Брэйн Даниэль

— Беги! — Это заорали уже мне. — Беги, дура!

Аскет, размахивая мечом, бросился на бродягу.

— Нет!

Нет-нет-нет, он просто напуган, он ни в чем не может быть виноват! Руку прошибло болью, не раненную, другую, ту, на которой браслет. Он горел, это было агонией ровно до тех пор, пока бродяга не развернулся к Аскету, уже замахнувшемуся мечом.

Перевернутые боги!

Бродяга, возвышающийся над всеми, достающий, казалось, уже крыш домов, поднял руку, и с его кривых пальцев в синем мерцании сорвались несколько стрел. Аскет натолкнулся на них как на стену, меч выпал из рук, а я…

Что я натворила?

Я скрылась, не зная, увидят меня или нет, но жжение в руке прекратилось, осталось напоминанием. Бродяга стоял посреди улицы, оглядываясь в поисках жертв. Меня ударило чувство вины — если бы я была скрыта, Аскет не погиб бы из-за меня.

Я поднялась на ноги, шатаясь, пробиралась вдоль стены. Бродяга рычал, и в его облике оставалось все меньше человеческого. Черты лица менялись, кожа становилась темной, как кора, и такой же неровной, глаза округлились, рот одеревенел. Это монстр, которого я вывела на поверхность. Чудовище, которого ничто не держало больше. Это…

Раскаль. Это Раскаль.

Я не дойду до дома Гуса, осознала я. Раскаль пощадил меня, когда встретил впервые, и потом, когда выбирался из кучи убитых им невинных людей, но я начинала ему надоедать. Я в ловушке, мне не пройти мимо Древесного бога, и когда он поймет, где я есть, с его пальцев сорвутся стрелы, и я больше ничего не увижу.

Раскаль обернулся к стоящему на углу дому и швырнул свои странные стрелы подлинным ливнем, они отскакивали от камня, но впивались в дверь, оконные рамы, потом разбилось стекло и из окна вылетел шар огня. Аскеты! Маги, я быстро отскочила, если Раскаля охватит огонь, он станет непредсказуем. Но пламя только лизнуло его и потухло, а дом затрясся от нового потока стрел.

Если погибнет кто-то еще, я… не смогу с этим жить, не смогу. Гус, почему я не слушала Гуса?

Раскалю надоело атаковать каменный дом, а сорвать дверь с петель у него не хватало разума. Вольфгант, особо не заморачиваясь, дал ему тело какого-то несчастного, который двух слов связать не мог, и оно пока еще держало Раскаля, но я видела — осталось недолго. Он освобождался, так вот оно что, Раскаль был относительно безопасен, пока был в человеческом теле.

Но что-то все же пошло не так.

Раскаль заревел и куда-то направился. Он был уже выше крыш, ему нужны были жертвы, чтобы расти. Проходя мимо трактира, он легко сорвал вывеску, и она пролетела мимо меня, едва не задев.

— Стой! Стой, куда ты идешь?

Глупо, безмерно глупо. Да, он не видит меня, но я та, кто дал ему… то, что мог дать Вольфгант. Он должен послушать меня.

Рычание, несколько стрел, улетевших на голос, но я успела уже отбежать. Нет, не должен и слушать не будет определенно. Надо что-то придумать, он идет к Козлиным болотам, а там далеко не все могут укрыться за камнем стен. Там нищие старики и женщины с кучей детей, живущие кто в обвалившихся арках, кто в коробках, выпрошенных у торговцев. И если кто-то погибнет, это будет моя вина.

Я видела треугольники из свечей в окнах, а кое-где — токены. Аскеты сообразили, как защитить горожан, осенило меня, Раскаль избегал силу Единого, так вот оно что! На нашем кладбище — свежие токены! Льюис… И Самуэль со своей поразительной магией.

Мне нужно загнать Древесного бога в Храм.

— Иди сюда,тварь!

Раскаль был немного медлителен или, может быть, заторможен. Он обернулся, ища меня взглядом, а я скрылась, перебежала на новое место, открылась и позвала его:

— Я же спасла тебя! Иди за мной!

Я отпрыгнула, в меня полетели стрелы, я снова скрылась, побежала. Нужно вернуться в квартал Эрмет. К Святому Мэрноку, да простит он меня за подобное святотатство.

 Половина улицы.

— Эй, я здесь!

Это чуть не стоило мне головы. Раскаль злился, ему нужна была кровь, моя кровь, а я в азарте не успевала, пришлось упасть. Больно.

Улица.

— Эге-гей! Козлина болотная!

Вряд ли Раскаль понимал оскорбления, он шел, как любая тварь, на добычу, и я только молилась, чтобы никто не попался нам на пути. Но я, завернув за угол, столкнулась с отрядом стражников, а прямо за мной был Раскаль. Сияние полыхнуло над городом, и одного стражника я, все еще скрытая, повалила на землю, вжалась в него под шквалом стрел и видела вокруг только трупы. Кровь, много крови, и слышала только рев. Он доносился уже из самого поднебесья, еще немного — и Фристаде придет конец.

Стражник попытался сбросить с себя странное нечто.

— Нет! — заорала я хриплым шепотом, хотя до этого, встречая в книгах нелепую фразу, считала, что автор перемудрил. — Не вставай!

Он послушался. Возможно, решил, что услышал глас Единого.

Раскаль заревел и метнул стрелы над нашими головами, я услышала крики и звон щитов. Аскеты! Я сползла со стражника, перевернулась на живот, прижимаясь и ворочаясь в груде тел, приподняла голову. Аскеты держали щиты, а маги — защитные купола. И пока это им помогало.

Его сдержит только Единый. Аскеты знали это, они начертили токены. Токены горели и на щитах. Раскаль двинулся на живую стену, но сделал лишь пару шагов и застыл, сзади донеслись вопли и голоса, кто-то тяжело пробежал по крыше, Раскаль, окруженный мертвыми телами, обернулся, полетели кривые ядовитые стрелы, крики, стон, чье-то тело грузно упало на трупы, беготня по крыше — их много там, они скрыты. Тени? На Раскаля со всех сторон посыпался град горящих стрел.

— Дайан! — среди вихря, захватившего сознание, голос Аттикуса показался еще одним гвоздем, вбитым в крышку моего гроба. — Уходи! Это Раскаль!

Древесный бог окружен, но он набирает силу с каждым новым убитым, еще несколько трупов, и станет поздно. Он улыбнулся, нет, оскалился, и снова вырос, вобрал в себя все тени, ютящиеся по углам.

Ступня опустилась рядом с моей рукой — кусок бездушного дерева, только шаг. Щит Аскетов дрожал, но держался, и теперь от него поднималась волна красного цвета, будто живая, росла, наливалась оранжевым, трепетала, разливалась по улице.

Его ведь остановили тогда! Может, смогут сейчас? Они ведь должны! А волна достигала нас, яркая и горячая, словно пламя.

Она не сжигала, но дышать я почти не могла. Стражник отполз к стене и уже задыхался, я дотянулась до него, вцепилась в руку, потащила за собой в другую сторону.

Раскаль ревел за нашими спинами, и его стрелы не прекращая стучали о защищенные Единым щиты. Волна магии стала слабеть, и мы в панике — стражник был совсем молодой, мальчишка — влетели в строй Аскетов, блокирующих проход за спиной Раскаля.

Я кинулась к первой попавшейся двери и заскочила внутрь в тот миг, когда по воздуху что-то просвистело — магия, резкая, хлесткая, убийственная. Заперла дверь и подперла ручку корявым старым стулом. Это была мясная лавка, хозяин которой, возможно, уже лежал мертвый среди десятков других.

Пламенная магия заливала улицу. Орали что-то Аскеты и стража, лопнуло стекло в окне, а потом цвет пламени изменился, ослепительный молочный свет трещал в воздухе, и мое убежище заволакивал удушливый дым, какой бывает от живого еще дерева.

— Дайан!

Я слышала голос Аттикуса, он звал меня, он был где-то здесь. На крыше, вместе с Тенями? Я не понимала, где он, не знала, куда бежать. В разбитое окно пучком влетели стрелы, одна вонзилась в стойку рядом со мной.

— Аттикус!

Мой вопль пропал втуне. Зачем? Я не герой, никогда не была им и вряд ли когда-нибудь стану. Единственным утешением мне послужило лишь то, что мясник и его семья были живы, и я пронеслась через дальнюю комнату, выбив окно, выскочила на улицу, и мне вслед донесся грохот от тысяч стрел, ударивших в стены домов с той стороны, где остался Раскаль.

Рев и белое-белое пламя над крышами, и в нем, почти задевая головой низкие тучи, бился Древесный бог. Тварь, созданная… когда-то кем-то. Вряд ли человеком, его против воли вытащили сюда и теперь убивают. Такая же жертва чужого безумия, как и мы все.