Сервер и дракон - Ханну Райяниеми
Я бы захотела навсегда раствориться в мыслях Земли, если бы не ужасные вспышки насилия и ужаса, которые тоже попадают в сеть эдюкаторов. Девочку-подростка, подключенную к сети, насилуют толпой и убивают, и от того факта, что глобальный мозг мгновенно взламывает три ударных дрона ВВС и отправляет преступников на тот свет, лучше не становится. В Париже на улицах грабят и льют кровь, Пекин охвачен пожарами и ужасом. Минуту-другую обсуждается идея установки в сети фильтров боли, но она отменяется возникшей организацией, где мы с Дюпре остаемся всего лишь ключевыми координаторами: боль и ужас делают нас более решительными. Миллионы уже мертвы. Еще миллиарды могут погибнуть, если мы не добьемся успеха.
Я не совсем понимаю, что мы делаем с Большим адронным коллайдером. На это уходят часы безумной работы программистов, Дюпре ходит по командному центру, диктует, одновременно яростно печатая, а мастер-гарнитура транслирует его мысли в мир.
Мы работаем вечером и ночью и создаем Апокалипсис из собственных мыслей. Когда этого становится слишком много, я снимаю гарнитуру, сижу спокойно с закрытыми глазами и дышу. Я больше не боюсь.
Снова наступает шесть утра, и прибывает «Звездный странник».
Он зависает на высокой геостационарной орбите и виден из любой точки мира. Он похож на гигантский глаз в небе. Дюпре мрачно смотрит на экран, у него трясутся руки.
– Ну, сука, покажись, – бормочет он.
Точно в назначенное время появляется аватар Соана, огромный и на этот раз полностью материальный. Он возвышается над Дюпре.
– Ведешь себя как Пу-Ба из оперетки, Черныш. – Голос Соана сотрясает скалы. – На этот раз ты преступил черту, и я собираюсь…
– Сейчас, – шепчет Дюпре, и все вместе мы посылаем мысль в пещеру в Швейцарии.
Пучки протонов и антипротонов – каждая микроскопическая частица обладает кинетической энергией летящего комара – сталкиваются глубоко под землей. Через сеть эдюкаторов и разумы, рассматривающие инструменты, я вижу характерное излучение микроскопических черных дыр, рождающихся и умирающих в крошечных вспышках излучения Хокинга. Мысленным взором я вижу, как поле Хиггса идет рябью, как оно начинает расти, будто вакуумное пламя.
Второй этап. Сотня мыслителей в ЦЕРНе собирают черные дыры, которые ускоритель штампует в магнитной бутылке, не давая им времени умереть, и швыряет их в Солнце. Там происходит самое сложное: для этого потребовались суперкомпьютеры, тысячи мозгов и вычисления, которые мне даже сейчас недоступны.
Проекция Соана мерцает и исчезает. Бледное утреннее небо меняет цвет. Оно теперь мерцает и переливается, превратившись в невыносимо яркий фосфоресцирующий лист, цвета которого не поддаются описанию.
– Боже милостивый, – бормочет Гомес.
– Это стабильная доменная граница вокруг Земли, – поясняет Дюпре. – Изъян во льду. Вот только вещество, которое мы заморозили, – это вакуум. – В его голосе слышится намек на благоговение. – Он не сможет пройти сквозь эту стену. Ничто не сможет, кроме пары слабовзаимодействующих видов, которые мы нашли.
– Это значит, что мы в безопасности, доктор? – спрашивает бледная, осунувшаяся Кейси.
– Примерно на восемь минут, – соглашается Дюпре и выводит зернистое изображение на главный экран. Трансляция идет с «Большого Д», нашего наблюдательного пункта на орбите, посредством модулированного канала слабовзаимодействующих элементарных частиц, который принимает расположенный в Антарктиде детектор нейтрино объемом в миллионы литров. «Звездный странник» там, совсем близко, он похож на жуткую новую луну. Несмотря на низкое разрешение, мы видим его поверхность, подвижную, живую, как кожа с пульсирующими венами.
– Что произойдет через восемь минут?
– Солнце пройдет квантовый фазовый переход и кристаллизуется в темную звезду, а потом взорвется всплеском гамма-излучения, – говорит Дюпре. – Вспышка сверхновой.
– Что? – переспрашивает президент.
– Это единственное пришедшее мне в голову оружие, которое могло хотя бы немного напугать его, – объясняет Дюпре.
– Мы взорвали Солнце? – недоверчиво спрашиваю я. План, который я помогала формулировать, вдруг обретает смысл.
– Здесь мы в полной безопасности, – говорит Дюпре. – Через четыре минуты вы заметите мерцание в зрительном нерве. Это слабовзаимодействующие частицы, которые начнут поражать клетки в глазах.
Президент начинает молиться, и на мгновение мне хочется к нему присоединиться.
– Ой, не ведите себя как кучка старых клуш, – говорит Дюпре. – Я знаю, куда деть Землю, если мы победим. В галактике Андромеды есть прекрасная желтая звезда. Солнце – это всего лишь шар горячего газа. А так он нас не достанет.
После этого мы замолкаем и просто смотрим на экраны. Фоновый рокот беспокойства в сети эдюкаторов нарастает, пока мне не приходится просто снять гарнитуру.
Все происходит так быстро, что не успеваю заметить. Солнце мигает. Бледный диск Луны вспыхивает белым и исчезает. Экраны заливает волна света, и на них остаются только помехи. В моем зрительном нерве начинается звездный дождь, фиолетовый, синий и зеленый, эхо одного из самых энергоемких явлений во Вселенной, происходящего совсем близко. Я моргаю.
– У нас получилось? – спрашиваю я у Дюпре. – Мы победили?
Его лицо становится пепельно-серым в свете мониторов. Он медленно качает головой, хватается за грудь и оседает на пол.
– Как я не догадался… чертовы нейтрино испортили… кардиостимулятор. Я всего лишь физик. Это Мэриэнн была врачом.
Его лицо искажается. Каждый мускул дергается от боли.
– Врача, немедленно! – кричу я вся в слезах.
– Тихо, девочка, – говорит Дюпре. – Когда он придет… – Он качает головой, и глаза его на мгновение снова становятся стальными. – Когда он придет, вспомни Братца Кролика и терновый куст. Эдюкатор. Обещай.
Я молча киваю. Когда наконец прибывают медики, он уже мертв.
Я понимаю, что Соан грядет, когда гарнитура и интернет замолкают.
На этот раз он не так осторожен. Гора сотрясается до основания. Я слышу дикий разрывающий стон, когда невидимые силы рвут скалу слой за слоем, когда гигантская громовая рука пробивает камень и сталь. Не успеваю я понять, что происходит, как мы все видим светящееся небо сквозь огромную щель в горе. Ветер рвет волосы, на глаза наворачиваются слезы.
Он спускается с неба медленно, голый и хрупкий. Настоящий Соан – это древний сморщенный человечек, плавающий рядом с гофрированной металлической сферой размером с человеческую голову – место для Мозга, который был ядром «Звездного странника». Щупальца света, свисающие из его рта, с головы, с рук и ног, связывают его с Мозгом яркими пуповинами.
Морские пехотинцы начинают палить в него, прежде чем я успеваю
