Владислав Силин - Шесть полубогов Теулеа

Алексей принял мытарский лист, бережно спрятал его за пазуху.

— Благодарю вас, господин Кушир, да. При таком правителе как не процветать городу?..

День этот оказался богат на сюрпризы. Вернувшись в посольство, Алексей времени терять не стал: занялся подготовкой к походу. Когда он укладывал вещи, в дверь постучали.

— Господин Мокош?..

— Да, да, входите!..

Дверь приотворилась, и в комнату заглянул незнакомый теир. Заходить внутрь, впрочем, не стал:

— Господин Мокош, Ландмейстер просит вас подойти к изолятору. Дело срочное, говорит, отлагательств не терпит.

— Хорошо. Передайте, что я с минуты на минуту буду.

Теир покачал головой:

— Мне приказано лично привести вас. Все объяснения на месте.

Пришлось подчиниться. Алексей почти наверняка был уверен, что дело касается Стива. Странно: он так и не научился думать о друге как о макурте — существе без надежды. Не верилось, что весельчак Брависски мог превратиться в бродячего мертвеца…

Путь занял не более пяти минут. Ландмейстер поджидал у входа.

— Вы не очень-то торопитесь, господин Мокош, — брюзгливо заметил он. — Брависски вышел из забытья. Хочет говорить с вами.

Алексей кивнул. Теир-провожатый загремел замками и посторонился, пропуская орденцев внутрь.

Стивен сидел на нарах, низко опустив голову. Услышав приближение людей, он вздрогнул и поднял взгляд. Мокош отметил, как потемнело его лицо, заострились скулы. Несколько зерен кукурузы раскрошились, выпав из петель, — это означало, что силы мертвеца таяли.

— Алексей Мокош, — бесцветным голосом произнес макурт. — Карел просил передать тебе… передать…

Плечи Стивена содрогнулись. Еще и еще.

В горле заклокотало, забулькало. Мертвец выгнулся и затряс головой, — словно пес, у которого кость застряла в горле. Сухой кашель бил его, заставляя извиваться всем телом. Внезапно Стивен захрипел и выплюнул в ладонь потемневший от мокроты мельхиоровый браслет.

— …это… он ждет тебя… там…

Мертвая рука вытянулась к первоисследователю и замерла — требовательно, выжидающе. Мокош колебался лишь миг, а затем схватил браслет и отступил на шаг.

В тот же миг Брависски обмяк. Лицо его обвисло, как полиэтиленовый пакет в костре.

— Пресветлый боже… — зачарованно прошептал Ландмейстер. — Откуда у него… это?! Разрешите глянуть?..

Не дожидаясь ответа, он потянулся к браслету. Макурт отреагировал мгновенно: клацнули зубы, послышалось предупреждающее рычание.

— Лучше не подходите, — покачал головой Мокош. — Бог знает, на что закляли беднягу. Вы узнаете эту вещь?..

— Еще бы! Это же автоответчик с паролями базы. — Ландмейстер близоруко прищурился. — Поверните, пожалуйста, ребром… ага, спасибо. Читайте.

Морщась от вони гнилой мокроты мертвеца, Алексей прочел:

«Карел Ненашев.

25100412968».

— Я, господа, Неназванного бога словил, — глуповато ухмыляясь, вдруг объяснил мертвец. — В тонкость очернил… белизной, да. В тонкость. Умиротворить хотел. За то святые подвижники все мои желания отпустили, и это все ага-правда.

Ландмейстер скорчил жалобную гримасу и заторопился к двери.

— Его можно спасти? — спросил он у теира-сопровождающего, выйдя из карцера.

Тот пожал плечами:

— Смотря что вы понимаете под «спасти»… Он мертв. Но при этом вполне здраво мыслит и действует. Вот только ход мышления у него… как бы это поточней выразиться?.. Тшиинский.

Дорога, дорога… Вьется меж заброшенных полей, меж перелесков и покинутых деревень. Разрушенные дома, мертвецы на ветвях акашей… Простых пчел нет — только трупные.

Земля в огне восстания — больная, нищая… где найти большее горе?.. О каком счастье народном может идти речь?.. Ой, лукав ты, пророк Неназванного, Тсиифар ихи Батини Ай! Медовы слова твои, да горька полова в хлебе. Куда ведешь доверившихся тебе тшиинов?

…Шел вот уже без малого шестой день путешествия. Вместе с Мокошем ехали посольский кнехт Евгений и проводник Сиригу — кривоногий оборванец, похожий на бурята. Масляный Кушир не обманул: лист сорко, сложенный в стилизованную гору Теулеа, исправно снабжал путешественников припасами и деньгами.

Не обошлось без приключений, правда, но и то: без приключений — что за жизнь?.. В двух поселках рыцаря встретили градом камней. Еще в один он заезжать остерегся: ходили слухи, что среди жителей свирепствует проказа.

Однажды и вовсе анекдот вышел: мимохожий монах презрел Куширов лист и выступил защитником поселян. Алексею пришлось биться на кулаках. Святой отец отделался двумя сломанными ребрами и вывихнутым запястьем. От дурной головы, что называется, бокам горе.

Староста деревни пришел в восторг: затеял пир и даже предложил Алексею свою дочь «на сенное ужение». Первоисследователь с поселянами выпил, а девушку хотел отослать обратно, да как-то не вышло. Забылось.

К утру все напились пьяны, и Евгений затащил-таки поселянку на сеновал. Слово за слово, поцелуй за поцелуй… Узнав о случившемся, староста пришел в ярость. Известно: одно дело рыцарский бастард, другое — чужинский байстрюк. Из деревни пришлось прорываться с боем.

Вечером Алексей устроил провинившемуся кнехту выволочку, но на душе легче не стало.

Гора близилась.

Чем ближе делалась Теулеа, тем мрачнее становились мысли первоисследователя.

— А что, Сиригу, много у бунтовщиков людей?..

Проводник обернулся к Евгению, лицо осветила щербатая улыбка:

— Э-э, бачка, много! На пальце не сосчитать, как много. Людей никого, однако, — все горцы. Ага, да.

Солдат хихикнул. Простодушие проводника забавляло его. Заходящее солнце поблескивало на экзоскелете; шаг у лошадей был нетряский, убаюкивающий — надо же чем-то занять себя до ночлега?..

— А скажи другое мне, Сиригу. Вот господин рыцарь хочет подвиг совершить. Я — человек маленький, куда пошлют, туда еду. Ты-то что на горе позабыл?..

Сиригу приосанился. Шапку набок заломил, в глазах — алчность:

— Я, бачка, святым стану. Ихи Батини — просяной колобок: одной рукой справедливость держит, другой — небесам указы пишет. Это все так, да. Откусишь — втрое вырастет, чем плохо?.. Вола куплю, жену…

Алексей придержал лошадь, пропуская спутников вперед. Не то чтобы его раздражала болтовня спутников, просто хотелось поразмыслить в одиночестве.

Итак, Стивен словил бога. Очернил белизной в тонкость, хотел умиротворить. А святые подвижники, значит, отпустили его желания…

Душою Алексей чувствовал, что в этих словах таится разгадка всей истории. Не зря же и градоправитель, и Стивен одно говорили, чуть ли не слово в слово! Если бы по уму — не надо никуда ехать, а надо сесть да крепко задуматься.