Олег Лукьянов - На одной далёкой планете

Профессор замолчал, вполне как будто удовлетворенный своей позицией. Он, если бы даже сам захотел, не мог бы заставить себя думать иначе. Действительно, есть принципы, которые нельзя нарушать безнаказанно, и тут Анатолий Николаевич был непоколебим.

Глава 5

— Надо, однако, что-то делать, а? — стронул актер с места зашедший в тупик спор. — Как-то довести дело до конца. Либо да, либо нет. Может быть, у вас есть какие-нибудь идеи?

И опять, как в начале вчерашнего разговора, в его тоне профессору почудился намек, подсказка (Анатолий Николаевич усилием воли подавил неприятное чувство), и вслед за тем из глубин сознания с пугающей неожиданностью выплыла простая и ясная мысль, как можно точно и наверняка разоблачить этого гениального мистификатора. Разоблачить сейчас же, не прибегая к сложным тестам, экспериментам, помощи свидетелей и прочим громоздким приемам. Он же сам отрезал себе путь, назвавшись сверхразумным существом!

Анатолий Николаевич выдернул из пластмассового стаканчика салфетный треугольник, взял услужливо предложенную актером ручку и сделал аккуратный рисунок: колодец и две перекрещенные жерди, идущие от углов дна к стенкам.

— Вот. Определите диаметр колодца, если длина жердей — тридцать один и пятьдесят с половиной, а высота их точки пересечения над дном колодца девятнадцать.

— Задача египетских жрецов, — с неприятно задевшим профессора удовлетворением сказал актер, принимая салфетку, — сводится к алгебраическому уравнению четвертой степени.

Он положил листок перед собой, взял у профессора ручку и принялся записывать.

Профессор с недоверием и одновременно с некоторым беспокойством следил за тридцатикопеечной ручкой, уверенно двигавшейся по бумаге. Что он делает? Не пытается же в самом деле решать? Да тут во всем ресторане салфеток не хватит!

— Сорок знаков достаточно? — спокойно спросил актер.

У профессора язык не повернулся сказать «да»: так дико прозвучал теперь этот вполне обычный в иной ситуации вопрос. Он взял протянутый лоскут и увидел длинный ряд цифр, написанных под рисунком мелким каллиграфическим почерком.

— Очень хорошо, — сказал он после короткой паузы. — Очень хорошо. Теперь посидите немного, мне нужно сходить позвонить.

Он хотел было встать, но актер жестом остановил его.

— Не стоит затрудняться, Анатолий Николаевич. Звонить можно отсюда.

В ту же секунду на столе перед профессором появился черный телефонный аппарат. Профессор вздрогнул от неожиданности, но сразу же взял себя в руки. Спокойно! Пора бы уже привыкнуть. Только покосился по сторонам — не видел ли кто.

— Звоните, не смущайтесь, — подбодрил его актер. — Можете куда угодно — хоть в Белый дом.

Анатолий Николаевич криво усмехнулся и снял трубку, лишенную провода…

— Машенька, это я, — сказал он, услышав в трубке голос жены. — Да, да… все в порядке… я тут с одним товарищем немного задержался. Будь добра, Машенька, открой нижний ящик моего стола и достань оттуда папку с надписью «Алгоритмы»…

…Месяц назад в плане последней работы Анатолий Николаевич составил алгоритм и программу для решения на ЭВМ задачи египетских жрецов. Составить-то составил, а опробовать не успел — отвлекли более срочные дела. Теперь представлялась возможность проверить «пришельца». Задача редкая, знают о ней только узкие специалисты, и цифры он назвал первые, какие пришли в голову. Эксперимент — чище не придумаешь!

Анатолий Николаевич записал программу, продиктованную по телефону женой, положил трубку и сразу же набрал второй номер — вычислительного центра. Он немного волновался, диктуя программу дежурному оператору. Попросил для проверки повторить цифры. Тот пообещал минут через двадцать выдать решение — не до сорока знаков, разумеется: столько машина не потянет, не хватит шкалы, а сколько сумеет.

Все эти двадцать минут оба просидели молча. Актер, сложив на груди руки, с отрешенным видом смотрел в зал. Профессор разглядывал странный телефон. «Ничего особенного, успокаивал он себя, — радиотехнический фокус, и только». Тем не менее на душе у него было тревожно.

…Сердце у него гулко и тяжело стучало в груди, когда он вторично набирал номер вычислительного центра.

— Все в порядке, Анатолий Николаевич, записывайте, — услышал он сквозь гул работающих машин голос оператора.

Профессор положил перед собой салфетку с решением и приготовился писать.

— Значит, так, пишите…

Первые же цифры, словно капли раскаленного свинца, прожгли мозг профессора. Точно! Ничего не видя вокруг и ничего не слыша, кроме монотонного голоса оператора, профессор записывал, нет, попросту переписывал решение актера. После тридцать пятого знака оператор сказал: «Все» — и умолк.

Профессор медленно положил трубку. Снова и снова просматривал он длинный ряд цифр, сравнивая его с решением. Ни единой ошибки! Сорок знаков! С ума сойти… нет, немыслимо, невозможно! Человеческий мозг не в состоянии… Ну, извлечь корень из седьмой степени, возвести в степень это могут люди-счетчики. Но найти алгебраическое решение, сделать подстановку и получить числовой ответ с такой сатанинской точностью. Нет. Нет!

Значит…

Послышался негромкий булькающий звук. Это ОН, потянувшись через стол, наполнял бокал профессора лимонадом. Анатолий Николаевич сделал глоток, медленно поднялся и подошел к открытому окну.

Многоэтажные каменные истуканы полыхали в ночи желтыми кроссвордами окон, а между ними рвалась в ослепляющее созвездие огней тусклая лента шоссе. Далеко в сером месиве туч вспыхнул маленький белый куст молнии. Ветер донес приглушенный расстоянием раскат грома.

Профессор стоял с закинутыми за спину руками и смотрел в ночной город. Какие-то совсем лишние, тысячу раз кем-то повторенные фразы бестолковой канителью вились в его опустевшем мозгу.

Вот оно! Состоялось! Сбылась мечта сумасшедших умов… И конечно, не так, как ждали. Все не так. Ждали из космоса. Радиосигналов, ракет, тарелок. Ждали чего и кого угодно, но непременно с парадного входа, с громом, эффектами — вот, мол, мы явились, давайте знакомиться. А вышло так — тихо и обыденно. Пришел самый обыкновенный человек и сказал: вот я…

Глава 6

Среди многочисленных качеств, составлявших духовный комплекс Анатолия Николаевича, имелось одно, важное, без которого он никогда не достиг бы успехов в науке, а именно: умение смотреть фактам в лицо и под их давлением отказываться даже от самых стойких и привычных убеждений.

Остыв немного на влажном предгрозовом ветерке, он вернулся на место. От прежней его позиции не осталось и следа. Теперь это был ученый, принявший факт и желавший извлечь из него максимум пользы.