Фагим Лукманов - Пленники подземного тайника
Озираясь, друзья осторожно вошли в пещеру. Под ногами захрустел известняк и песчаник. Вскоре коридор повернул направо, и стало совсем темно.
Шариф осветил прожектором стены и потолок. Сверху, словно в сказочном дворце, свисали сталактиты. Толстый слой кальцита покрывал стены сверкающими узорами.
Пещерный ход становился все теснее. Стало холодно.
— Голову береги! — крикнул Шариф, сгибаясь.
Они протиснулись между камнями и вдруг очутились в огромном зале.
Конический купол этого зала поднимался, на высоту четырехэтажного дома. Искрились стены. С мелодичным звуком падали сверху невидимые капли.
Шариф светом прожектора пошарил по стенам.
— Айда, поднимемся! — сказал Махмут громко, увидев вверху начало какого-то канала.
Это уже был второй этаж пещеры. Ребята знали, что два нижних этажа людям уже достаточно известны, описание их опубликовано в журналах и книгах. Да и сам Шариф в прошлом году был здесь.
Поэтому они останавливались только там, где в глаза бросалось что-то интересное; а главное внимание их было обращено на поиски более удобного подъема на труднодоступный и пока еще малоизученный третий этаж.
То они оказывались в огромных залах, где свободно могли бы вместиться большие дома, то шли по узким, извилистым коридорам, то ползли по сырым трубам.
Долгое пребывание в холодной пещере дало себе знать: одежда промокла, ребята устали и замерзли. Проголодавшись, они спустились вниз и направились к выходу. У Махмута упало настроение, и он уже ни на что не обращал особого внимания.
— Да, — сказал он, — в этих условиях никогда человек здесь не смог бы жить.
— Не везде же сырость, — возразил Шариф. — Притом сейчас лето. Зимой, наверно, здесь, в сравнении с наружным воздухом, очень тепло… Вижу, что у тебя нет уже желания заглянуть подальше.
— Почему же? — без особого энтузиазма произнес Махмут. — Раз за этим приехали, посмотрим и дальше.
Впереди показался свет. Воздух становился суше. До них дошел запах леса. Махмут, увидев, что до выхода осталось немного, облегченно вздохнул:
— Уф! Замерзли. Ох, и погреемся на солнце!
Шариф, не перестававший оглядываться, вдруг остановился, что-то увидев на земле, и осторожно взял в руки лежавший там камень.
«Интересно! Будто природа нарочно сделала его таким, чтобы было удобно держать рукой. А какой правильной формы его острый конец! Долго лежал он тут: покрыт толстым слоем извести. А ведь когда-то он был еще острее. Постой! Не человек ли это сделал?!»
Вдруг перед глазами Шарифа возникла картина, которую он видел в какой-то книжке: мастерская первобытного человека! Тут человек изготовлял свои каменные орудия. Света здесь достаточно, ни снег, ни дождь не мешают, не могут застать врасплох и враги: ни двуногие, ни четвероногие. Да, да! Для мастерской это самое подходящее место!
Как же ребята проморгали это утром? Впрочем, все понятно. Камней везде полно.
Они забыли и усталость, и голод. Вначале они осматривали, и бросали камни без определенного порядка. Затем догадались, что здесь должен быть продуманный план. Все осмотренные камни они сложили на одном месте. Тщательно проверяя каждый из них, они нашли два камня, похожих на зубило, и четыре камня, напоминающих всевозможные скребки.
Сейчас уже можно было идти сушиться, погреться, поесть.
Но их встретило хмурое небо. Тяжелые тучи, касаясь горных вершин, ползли на восток.
Ребята кое-как развели огонь и сменили мокрое белье на запасное.
Мрачная, плотная туча, образовавшаяся между двумя горами, постепенно опускалась все ниже и ниже, и вдруг полил неприятный, мелкий дождь.
Шариф и Махмут собрали в одну кучу всю свою одежду, вещи, продукты и, подняв капюшоны плащей, бросились к шалашу, чтобы укрепить его.
К счастью, дождь на время прекратился. Огонь перенесли поближе к входу, чтобы в шалаше можно было сушить одежду.
Ребята выпили по две кружки чаю, а в оставшийся в чайнике кипяток опустили яйца.
— Засекай время! — сказал Махмут. — Варить надо не больше пяти минут. Я люблю яйца всмятку.
Однако он себя все еще чувствовал очень голодным и под предлогом «пробы» достал одно из яиц уже через три минуты.
После яиц дошла очередь до картошки, приобретенной вчера в одной прибрежной деревне. Махмут, который любил хвастаться, что умеет готовить картошку более чем десятью способами, сегодня просто испек ее в горячих углях.
Наевшись, снова начали рассматривать камни, найденные в пещере.
В лесу уже стало темно. Шариф подправил остер, и в шалаше стало светло.
— Правду говоря, — сказал Махмут, трудно поверить тому, что эти камни являются орудиями труда. Если бы я нашел их в другом месте, не подумал бы даже взять их в руки.
— Еще бы! Да ты и у этих не хотел останавливаться.
Вдруг лицо Махмута помрачнело. Словно вспомнив забытое горе, он кусал губы, глаза его смотрели через камень, который он держал в руке, в неопределенную точку. Он покачал головой и тихо сказал:
— Дураки мы, Шариф, дураки… Известняки же все это. А первобытный человек свои орудия изготовлял из более твердого камня, кремня.
Махмут брал в руки то один, то другой камень:
— Вот тебе зубило, вот скребок, — перечислял он с каким-то раздражением и, увидев растерянность Шарифа, рассмеялся.
— Ха-ха-ха! Показать бы кому-нибудь: «Вот смотри, мы нашли орудия труда, принадлежавшие человеку древнекаменного века!» Ха-ха-ха! Что бы он сказал, а?
Махмут так долго хохотал, что потом еле отдышался.
— Сколько времени тратили! — сказал он и, как бы желая освободиться от ненужной вещи, с размаху швырнул камень, который был у него, и потянулся за следующим.
— Оставь! — сказал Шариф, не громко, но резко.
Махмут с недоумением взглянул на Шарифа. Он казался спокойным, только лишь загорелись глаза, выдавая его сильное возмущение.
— Если тебе они не нужны, отнеси туда где взял. Но швыряться вещами из пещеры никаких прав ты не имеешь! Ясно?
— Подумаешь, будто там мало таких, ответил Махмут, покраснев, но положил камень на место.
— Может быть, каждый из этих камней хранит какую-нибудь тайну, нужную людям, науке. На свете мы не одни ведь с тобой. Придут другие. Разберутся.
— Да, ничего же особенного в них нет, сказал Махмут кротким голосом.
Сколько лет уже они дружат с Шарифом, но то, что Шариф может так сильно сердиться, он видел впервые.
В шалаше установилась тишина.
А дождь о них и не думал, был занят своим делом.
Огонь у входа в шалаш долго и лениво облизывал сырые дрова и, почувствовав, что о нем никто не заботится, погас. Шалаш наполнился горьким дымом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});