Окольцованные - Сергей Устюгов
Парень, конечно, глаз положил на молдаванку. Да ничего не получается у него. Не глядит на него молдаванка. Гоняет парень на своем мотоцикле по деревням, дарит свою ласку другим женщинам, а вот с молдаванкой, ну ни в какую. Говорил ему Алеша, отступись, да не слушал его парень, привык своего добиваться, ну и добился таки. Счастливый с неделю ходил, потом загрустил что-то. К молдаванке своей не ходит, по деревням на мотоцикле не гоняет. Случилось не иначе что-то.
Еле допытал его Алеша. А узнал и удивился, бывает же такое. В общем, узнала молдаванка парня поближе, да и сделала ему. Цыгане же многое могут. Кончилась у парня мужская сила. Все. И радость у него в жизни кончилась. Он уж на коленях перед молдаванкой ползал, пусть, мол, уберет свой наговор. Да что толку. Гордая молдаванка, не хотела делить парня ни с кем, вот и сделала.
Ходил парень к бабкам, те руками разводят, ничего, мол, сделать не могут. Лишь одна сказала ему, вот месяц проживешь и ни разу о женщине не подумаешь, может и пройдет все. А как же парню не думать. Высокий, красивый, девки, да молодые женщины на него смотрят.… Как тут не думать…
Пить начал парень, а потом его в командировку послали. Больше Алеша и не видел его. Вскорости отказали ему хозяева, и он снова по России-матушке пошел.
Идет Алеша по дороге и вспоминает парня.
– Всю жизнь парню женщины затмили. Даже не женщины, а страсть его к ним. Ничего кроме страсти своей и не видел парень. Управляла она им, как хотела, вертела в разные стороны, пока не ударила его лбом о камень. Тут-то и задумался парень, он нет – поздно. А сейчас ведь с малолетства приучают ребятишек. Насмотрелся Алеша на газетки, да журналы с голыми женщинами. Да и книжки всякие такие продаются. С детства приучают детей. Мол, давайте, окунайтесь во все это, меньше думать будете, меньше по сторонам смотреть будете, и ничего хорошего в жизни не увидите.
***
По деревне поползли слухи, один другого страшнее. Особенно старался коммунист Стешин. Он пугал экспериментами, радиацией и другими не менее жуткими вещами. Федор, демократ-партиец, до поры до времени молчал. Он изучал обстановку. Он уже три раза показывался на глаза Михаилу, новому русскому – ничего. Не узнает, гад. Это хорошо. Скоро Федор определится и вот тогда… Он всю деревню в партию примет, даже детей. А с коммунистами он разберется – не в первой.
Отставной военный не выходил из избы, он дорвался до самогона. Сестра уж гоняла их, гоняла обоих с мужем, бесполезно. Пока все не выпьют, не успокоятся.
Деревня «не любит выпить». А уж если есть повод… Повод был, да еще какой. Непонятные странности творились с деревней. Ну, как за такое не выпить. Мужская половина деревни и начала…
Дворов двести располагались на нескольких улицах, идущих вдоль небольшой речушки. Жители занимались своими делами, которых в деревне всегда много, как вдруг зазвучали выстрелы. У нас ведь как – если где-нибудь что-то стряслось, народ туда. Так и в этот раз. Порядочная толпа собралась у степановского огорода. Огород – соток восемь, был вдоль и поперек перепахан, будто по нему пронеслось стадо коров. Все оказалось проще. Миша, Колян и Степа охотились на Степанова борова. Миша, расставив ноги, командовал, а Степа и Миша были загонщиками. Они держали в руках по здоровенной жердине и прыгали и бегали за хряком. Но тот был очень уж ушлый. Всякий раз, когда Миша поднимал ружье и прикладывал к плечу, хряк делал неожиданный финт и на том месте, где он только что был, взвивался фонтанчик снега.
Развлечение было просто класс! Зрители давали советы, хохотали, некоторые порывались помочь, но Маня никого не пускала в огород. Порешат еще спьяну друг друга.
Миша, точно заправский охотник тщательно выцеливал зверя, плавно нажимал на курок, и … промахивался. Остался последний патрон.
Маня посмотрела на небо, нахмурилась и побежала в огород. Она не успела. Последним выстрелом Миша завалил хряка и направлялся уже к нему. Он хотел, как настоящий охотник поставить ногу на тушу и сфотографироваться. Будет что показать в городе. Настроение испортила налетевшая Маня.
– Ты, что гад? Зачем поросенка застрелил?
– Что ты Маня? Сама же просила.
– На небо, придурок, посмотри! День-то кончился!
– Ну и что.
– Как что? Света-то нету! Как будете разделывать?
– Да-а-а, – озабоченно чесал в голове Степан.
Спектакль закончился, можно было расходиться, но так не хотелось. Дома делать нечего, скоро будет темно, электричества нет, телевизор естественно не работает.
Товарищи, – громкий голос заставил всех обернуться. Стоящий на скамеечке возле ворот, мужчина поднял руку с зажатой в ней шапкой.
– В наше тяжелое время… – начал он.
– Опять тяжелое…
– Сами знаем, – послышалось в толпе.
Хорошо тогда я начну с главного тезиса. Вспомните, как вы жили раньше. У вас было все и все бесплатно. А сейчас… Вы посмотрите, что делается, верха все богатеют и богатеют, а нищают и нищают.
В толпе шептались.
– Это Стешин. Грамотный собака. Ишь, как ровно чешет, как в «телевизере».
Миша, Степа и Колян уже сходили в дом и чуть-чуть отметили хряка. Они спешно готовились палить шкуру борова и потом разделывать внутренности.
Сначала Миша не обратил внимания на оратора, болтает и болтает, но потом, услышав слова, «раскулачивать и ссылать», занервничал. Это что за новоявленный вождь народов выискался. Миша вышел за ворота. Ба-а-а! Да это Стешин! Вместе когда-то студенток щупали. Но что же он заливает! Послушав немного друга детства и юности, Миша подошел к нему, и стащил со скамейки.
– Ты чего?
– Слушай, плюнь на все, пошли со мной, поможешь.
– Нет, Миша, мне некогда, сам видишь какой народ темный. Его учить и учить надо.
– Да брось ты! Потом закончишь. Завтра в клубе соберешь людей и прочитаешь лекцию. Пошли у нас есть, – Миша показал выразительный жест понятный всем мужчинам.
Коммунист Стешин нахмурился, нос его зашевелился, и вдруг Стешин махнул рукой и согласился.
– Товарищи! Так как сегодня очень поздно, я вас завтра приглашаю в деревенский клуб. Там я прочитаю лекцию о политическом и экономическом положении страны. Время начала лекции будет в
