Экспат (СИ) - Стаматин Александр

Эрнест рывком через себя перекинул чемодан. Тридцать два килограмма памятного и нужного хлама, облеченные в полипласт, влетели в грудь подростку. Сбили с ног и заставили выронить пистолет. Подельники растерялись на несколько секунд, а большего и не требовалось. Как и предполагал экс — комбатант, ещё двух пугачей у банды не было. А вот два кастета у Эрнеста были. И привычно легли в кисти. Апперкот правой по ближайшему, доработать локтём. Уйти от неточного удара дальнего, кросс левой. Получить по гермомешку каким — то хламом. Труба? Кирпич? Неважно. Развернуться, пнуть встающего главаря под колено армейским ботинком. Осмотреться. Доработать не до конца повалившегося от кросса. Отвести душу на главаре.

Остановился Эрнест только на пятом «душевном» ударе. К тому моменту брюки и рубашка были безнадежно измазаны в пятнах и потёках крови. Нос тощего смялся, расплющился и активно кровил. Да и в целом лицо главаря производило не лучшее впечатление: несколько растекающихся кровоподтёков, рассечение, разбитая губа. А. Н. рывком поднялся на ноги, прислушался. Все трое противников дышали. Тяжело, с хрипами — но дышали. Странно, подумал Эрнест, а я уж думал, что избавился от всех боевых имплантов. А иначе откуда такая потеря самоконтроля?..

Традиции родного депрессивного пригорода требовали от А. Н. «инсталляции». Забавных поз, придаваемых поверженным противникам. Но сейчас в нём взял верх добропорядочный гражданин… хартиец, простите. Поэтому он просто оттащил неудачливых грабителей вглубь проулка. Забитого баками и просто горами хлама. Прислонил сидя к стенке. Голова тощего постоянно заваливалась на плечо крепкого соседа, и после третьего падения Эрнест решил оставить всё, как есть. Затем — обшарил карманы. Никаких документов, три ножа. Два годились только на открывание банок, третий ковал умелец. Его хартиец и забрал, заткнув за голенище ботинка.

А вот пистолетом и аномально большим количеством бумажек, каких — то пластиковых разноцветных жетонов и чего — то вроде бусин размером с виноградину он побрезговал. Чутьё подсказывало Эрнесту, что это — местные вариации денег, и вариации, явно замазанные кровью. А проблемы такого калибра ему пока не по зубам.

Едва обтерев руки от чужой крови и выйдя из закоулка, он остановил первого попавшегося прохожего. Крепкий работяга напрягся, поджал губы. Покосился на замаранную одежду А. Н. Но на агрессию не сорвался. Что ж, подумал Эрнест, и на том спасибо.

— Приятель, я тут грабителей немного побил. К кому обратиться?

— Опять «черноротые» мух ловят, — скривил рот мужик, резко выдохнув. — А ведь дерут таксу за безопасность, словно мы живем в синих районах! Забей болт и иди по своим делам.

— Черноротые?

— Ты новенький, что ли?

— Пять с хвостиком часов как местный. Кстати, огоньку не найдётся? Нервы что — то ни к чёрту… — Эрнест отставил чемодан и начал набивать трубку. Собеседник несколько расслабился. Вздохнув, он достал помятую пачку сигарет и универсальную зажигалку. Мужчины затянулись дымом. Мимо безучастно шли редким потоком прохожие, лишь иногда косившиеся на красные пятна.

— Черноротыми мы зовём «Ao_Ao Групп». Служба безопасности, которая приглядывает за кварталами с двенадцатого по четырнадцатый, — рабочий сильно затянулся. — Носят баллистические маски, низ чёрный, верх красный. Осторожнее с ними, те ещё отморозки. Ладно, бывай, боец. Работа не ждёт.

— Спасибо за огонь.

Собеседник отмахнулся, не глядя, и пошёл прочь. Эрнест вытряхнул пепел вперемешку с несгоревшим табаком и пошёл прочь. Не оглядываясь.

Дом 22 оказался неплохим. Изящные линии фасада, в окнах — торшеры и светильники. Но всего лишь пять этажей, что несколько смутило Эрнеста, помнившего о восьмерке в номере квартиры. При уточняющем вопросе консьерж на входе только поморщился:

— Социальщик?

— Ну… мигрант.

— Тогда тебе во двор, — равнодушно ткнул пальцем куда — то дальше в подъезд мужчина, возвращаясь к инфопланшету. — Там две «внутренности», в ближайшей к тебе — комнаты с сотой по пятисотую, дальней — с пятисотой по тысячную. Удачи.

Двор разительно контрастировал с фасадом. Безликие кирпичные коробки напротив друг друга. Узкие окна — бойницы смотрели на остальной мир, и только на «фасадах» тех самых «внутренностей», обращённых друг к другу, имелся какой — то намёк на эстетику. Нормальные окна, открытые галереи, огражденные перилами с изящными литыми балясинами. И открытые лестницы, представлявшие собой не менее радующее глаз зрелище. Впрочем, подумалось Эрнесту, во время ветров нужно будет держаться за всё, более — менее выступающее. А уж что будет твориться зимой… впрочем, одернул он себя, до зимы ещё надо дожить. И не быть депортированным.

Ворча, ругая ушлую контору, и не менее ушлых архитекторов почём свет стоит, Эрнест втащил чемодан на свой этаж. Нашел дверь, достаточно прочную и достаточно невзрачную. Облегчённо увидел, что замок мигнул зелёным цветом в ответ на ключ — карту. Открыл дверь.

Квартира скорее напоминала кубрик. Небольшой «предбанник» на поверку оказался основным жилым пространством. В котором умудрились уместиться и диван, и письменный стол со стулом, и (главное) узкая, «холостяцкая» кровать. Вдали маячила кишка, ведущая к смежному и очень тесному санузлу. А у дальнего окна — бойницы — тусклый ящик кухонного комбайна.

— Что ж, могло быть и хуже, — буркнул скорее себе, чем кому — либо, Эрнест. — По крайней мере, не воняет трупом.

Трупом действительно, не воняло. Правда, в квартирке стоял крепкий табачный дух, но уж к этому новому жильцу было не привыкать. В кубриках, казармах и палатках временами дым стоял столбом. Иногда — вперемешку с перегаром. А уж их на своём веку он повидал немало.

Думая об этом, Эрнест спокойно, на автоматизме, раскладывал вещи по встроенным ящикам и шкафам. Там же обнаружились подарки от предыдущих жильцов. Немного постельного белья, полотенца (одно покрыто подозрительными бурыми пятнами), отсыревшая пачка дешевых папирос. Пара банок армейского грибного супа — пюре. И, пожалуй, главное. Небольшой, початый, но — ящик пива. Даже с не истекшим сроком годности. Одну бутылку Эрнест тут же и открыл об угол заскрипевшего стола.

— Хм, весьма неплохо. «Веселый урдалеб», вот так название.

Именно после этих слов в животе недовольно забурчало. Некоторое время мужчина прислушивался к ощущениям и вспомнил — последнее, что он ел, был невнятный бутерброд в Хабе. Пора было разведать район обитания. Но прежде — сменить рубашку и брюки. Ну и смыть кровавую пленку с неубиваемого материала куртки. Как минимум.

— Вечер добрый ещё раз, — поприветствовал Эрнест уже откровенно сонного консьержа. — А где тут неподалеку можно перекусить? Толком ничего не жрал, аж желудок сводит.

— Хм, — призадумался собеседник, — у старой Гренн неплохое мясо, да и картошку она где — то умудряется найти отличную. На углу четырнадцатых найдешь кафешку, она там одна.

— Век должен буду, приятель, — хмыкнул А. Н.

— Пиво поставишь как — нибудь — и мы в расчете, — пожал плечами консьерж и упал обратно в кресло: листать сеть и убивать время.

Кафе оказалось весьма недурным. Интерьер может и был несколько обшарпанным, но ещё в метрополии и колониях Эрнест привык — именно в таких местах может скрываться сытная и дешевая еда.

Впрочем, судя по забитым столикам, тут еда как раз не скрывалась.

— Ганс, у нас новый гость! — крикнула кому — то дородная женщина из — за стойки и более спокойно осведомилась: — Ты у нас первый раз, милок?

— Да я, если честно, и в городе первый раз, — неожиданно для себя признался Эрнест.

— Заметно, — уверенно закивала женщина (видимо, та самая «старая Гренн»). — Ты не беспокойся, накормим так, что еле уйдешь на своих двоих, и кошельку это нисколько не повредит.

— Буду очень благодарен, — только и оставалось ответить смущённому Эрнесту.

Вскоре ему уже принесли «базовый и очень бюджетный набор» — пинту безымянного лагера, густо покрытый подливкой и жареными овощами картофель и небольшую сковородку нашинкованного, шкворчащего мяса в перечном соусе.