Вилли Конн - Шкатулка с поцелуями

Удар был страшен! Обе машины опрокинулись и в страшном грохоте покатились, как сбитые кегли. Нечистоты хлынули на улицу. Барахтаясь в них «безголовые» походили на мальчишек, ловящих на мелководье раков.

«Проклятый хулиган, мы еще встретимся», — шептал чуть не плача Кап, сидя с вывихнутой ногой в вонючей жиже, словно на неисправном унитазе.

Оставив гангстеров далеко позади, Майк с Моникой помчались дальше — туда, где их ждала «шкатулка». За несколько кварталов до виллы ее хозяина, Майк пересел в такси, поручив девушке незаметно прикрывать его.

Хозяином «шкатулки» оказался Ральф Мозугар — изысканно одетый мужчина средних лет с несмываемой улыбкой японца и блудливыми глазами зазывалы из борделя.

— Вас не удивляет, Норман, что преступник передает вам свой телефон через свою же жертву? — Мозугар не спеша закурил сигарету.

— Пожалуй, — согласился детектив, с трудом подавляя ненависть к этому человеку.

— Все не так просто, Норман. Мне придется начать издалека, иначе вы ничего не поймете в феномене «шкатулки», — на худощавом лице Мозугара появилась улыбка, неуместная, как плевок в театре.

— Как вы думаете, Норман, — продолжил он, — за каким чертом прилетают к нам инопланетяне на своих НЛО? Из праздного любопытства или, может быть, за нашим золотом? Вы удивитесь, Норман, они прилетают за самоубийцами. Это самый ходовой товар на черном рынке Галактики.

— Что-то не возьму в толк, зачем им самоубийцы, Мозугар?

— Все очень просто. Когда человек добровольно — именно добровольно и осознанно, — уходит из жизни, остаются недожитые годы, недоиспользованный потенциал, который можно выгодно продать. Раньше инопланетянам хватало естественных самоубийц. Но сейчас спрос превысил предложение, и они применили новейший биоэнергетический робот.

— «Шкатулка с поцелуями»?

— Да, они провели серьезные исследования. Подсчитали, сколько времени за свою жизнь мы проводим в сортире, сколько пребываем в меланхолии, сколько бываем счастливы. Так вот, оказалось, что счастливые мгновения человеческой жизни — действительно, всего лишь мгновения — не дни, не годы, а какие-то вшивые минуты. Любовный экстаз с одной — десять секунд, с другой — восемь, выигрыш в лотерее — минута. В общей сложности не набегает и получаса.

— Хорошего выигрыша хватит надолго, Мозугар…

— Денег, может быть, хватит, а счастья, дикого экстаза, нет. То же самое с женщинами, Норман. Так уж паскудно устроен человек — как только он получает желаемое, оно немедленно превращается в рутину, в обыденность. Так вот, «шкатулка» выдает триста человеческих норм счастья. Вдумайтесь, Норман, мои клиенты получают триста жизней, вместо одной, к тому же частично использованной. Они получают только то, ради чего стоит жить. Плохо это или хорошо? Кто я — мерзавец или благодетель?

— Благодетель, отправляющий людей в петлю или под поезд… — Майк сурово нахмурил брови.

— При чем здесь я? Люди не хотят возвращаться в рутину, поэтому кончают жизнь самоубийством, это их право. «Шкатулка» не закрывает им горизонты, напротив, она расширяет гамму их чувств, дает сверх положенного, человеческого, счастье разных тварей. Вам никогда не хотелось стать, например, орлом, Норман?

— Вы — антихрист, Мозугар, вы торговец человеческими душами.

— Я — овечка, я никого не принуждаю пользоваться услугами «шкатулки». А ведь она могла бы достаться какой-нибудь гангстерской шайке. Вот тогда…

— А вы не боитесь иметь дело с полицейским, Мозугар? — перебил Майк.

— До вас здесь уже побывало немало полицейских. Был даже один, пытавшийся меня разоблачить, тот самый, что рекомендовал вас — Кравински. — Майк на минуту задумался — итак, человек берет кредит в пять миллионов, заведомо зная, что не вернет их. Эти деньги он отдает оператору «шкатулки», после чего кончает жизнь самоубийством. — Я знаю, с кем имею дело. Держу пари, Норман, вы захотите посостязаться со «шкатулкой».

— Вы правы, Мозугар, я согласен.

— О’кей, Норман. Сейчас вам завяжут глаза, и мы поедем в одно укромное местечко. Но сначала вам придется раскошелиться.

— Пять миллионов долларов ждут вас, Мозугар, — с холодной решимостью ответил Майк.

Когда, после многочасовой езды на автомобиле, с глаз Майка сняли повязку, он увидел нечто, похожее на автостоянку. На некотором удалении друг от друга стояли автофургоны, связанные электрическими кабелями с какими-то странными конструкциями.

— Сюда, Норман, — жестом радушного хозяина Мозугар распахнул дверь фургона. — Входите, Норман, устраивайтесь поудобнее.

«Так вот она, „шкатулка“», — со смешанным чувством страха и любопытством Майк разглядывал инопланетного робота — белый шар с большими фиолетовыми глазами, шар — убийцу.

Опустившись в мягкое кресло, детектив приготовился к схватке. Внезапно стены и пол фургона исчезли. Майк шел по теплой, прогретой солнцем земле…

Эротические видения невиданной, сверхъестественной яркости, сменяли друг друга, и Майк понял — их шоковый экстаз нужен для того, чтобы выжечь в клиентах нормальные человеческие чувства, лишившись которых, они неизбежно придут к мысли о самоубийстве.

Норман собрал всю свою волю, пытаясь отогнать дьявольское наваждение. Бесполезно. Сатанинский огонь продолжал безжалостно выжигать душу. Майк попытался вскрикнуть, но спекшийся, как кровяной бифштекс, рот рыбьим безмолвием отвечал страждущему разуму. Превозмогая боль, Майк оторвал от неба разбухший язык, словно заскорузлую повязку с раны.

— О, Боже, яви лик свой! — прошептал он.

И тотчас золотые лучи коснулись его глаз. Майк увидел голубой нимб и опечаленный нашими грехами лик Господа. Всего секунду длилось видение, но этого было достаточно. Разжиженная воля Нормана обрела твердость застывшего металла. Майк упер в «шкатулку» свой взгляд, в котором светилась дарованная ему божественная сила.

Зеленые глаза человека и фиолетовые биоробота замерли в смертельном поединке. И «шкатулка» не выдержала. Биоэнергетические щупальца робота, опутавшие мозг Майка, разжались.

Внутри «шкатулки» полыхнуло пламя. Майк кинулся на улицу, слыша за спиной взрывы и отчаянные крики людей Мозугара. Перемахнув через ограду, Норман рванулся к шоссе.

Запрыгнув на ходу в кабину «Форда», он устало откинулся на сиденье.

— Вперед, Моника, — приказал он, — со «шкатулкой» покончено.

— Кто вы, сэр? — Поль Кравински недоверчиво посмотрел на подошедшего к нему небритого мужчину с опаленными ресницами и бровями.