Павел Марушкин - Дело серых зомби

Я находился в лесу – если только вы можете представить себе лес без верха и низа, простирающийся сразу во всех направлениях. Это было все равно, что очутиться в центре клубка перекати-поля: переплетение узловатых стволов, полупрозрачных, опалесцирующих, прорастающих зонтиками незнакомых грибов и гроздьями рубиновых соцветий… Здесь все светилось и все звучало – даже пучки травы, похожие на мохнатые шарики, медленно дрейфующие в густом, как сироп, воздухе, даже ветер. А передо мной, покачиваясь и колеблясь, висели…

Я не знаю, как их назвать. Больше всего они напоминали лица… Нет, не лица – гротескные маски, сплетенные из лент, голографические узоры… Они казались смутно знакомыми; будь моя память в порядке, я бы обязательно вспомнил… Тут я обнаружил, что и сам представляю собой подобную фигуру – то ли иероглиф, то ли стилизованное изображение лица… Ничего другого у меня не было. Собственно, это странное светящееся нечто было лишь бледным подобием, тенью моей прежней личности, из всех чувств сохранившей только самовосприятие – и жалкие, абсолютно бесполезные здесь обрывки мыслей.

Окружающие меня сущности пели. Звук вообще являлся едва ли не главной частью фантастического светящегося леса – только мелодия, которую выводили эти существа, была наиболее сложной и согласованной. Ее вибрации слагалась в тонкие сегментированные ленты – а те, трепеща и по-змеиному извиваясь, оплетали меня, наполняя смыслом и содержанием почти абстрактный узор, который и являлся моим «я»… Мелодии-краски, мелодии-запахи, тактильные мелодии… Это длилось долго, очень долго. Понемногу возвращались мысли, чувства – и жжение в груди, не очень сильное, но словно бы расползающееся по коже. Наконец настал миг, когда я полностью пришел в себя и открыл глаза.

Стоял день – судя по положению солнца, дело потихоньку шло к вечеру. Я лежал на спине, а надо мной тихонько шелестела листва. Что ж, неплохо – по крайней мере, я до сих пор жив… А вот насчет «здоров» – вряд ли. Во всем теле ощущалась страшная слабость. Мышцы ныли, словно я весь вчерашний день приседал с гирями, во рту поселилась противная сухость. Скосив глаза, я заметил Кваки. Юный фрог, в одной набедренной повязке и соломенной шляпе, колдовал над котелком.

– Ага, очнулся, – констатировал он, стоило мне пошевелиться. – Это хорошо.

Я подождал немного, но продолжения не последовало. Тогда я попытался сесть и осмотреться. Ох… Лучше б я этого не делал. Волна тошнотворной слабости накрыла меня с головой, так что некоторое время я был озабочен лишь удержанием рвотных позывов.

– Где мы? – прохрипел я, как только фиолетовые круги перестали плясать перед глазами.

– В зарослях чонбу, – охотно ответил Кваки. – Это лучшая защита для нас.

– Защита? От кого?

– От парня, который отравил тебя. У чонбу густые и очень колючие ветви, пробраться сквозь них непросто.

Стараясь не делать резких движений, я огляделся. Мы расположились на крошечной полянке под раскидистым деревом; это место со всех сторон окружала высокая стена незнакомой растительности.

– А каким образом мы сюда попали?

– Неужели не ясно? Я договорился с кустами, и они нас пропустили, – заявил он.

Ну да, конечно. Договорился. Я и сам каждый день болтаю с зеленью, обычное дело. А под вечер люблю перекинуться в картишки с парой-тройкой деревьев.

– Звучит как-то по-дурацки… – брякнул я.

– Разве? А я думал, «по-дурацки» – это, например, есть и пить вместе с фрогами, которым не доверяешь, – парировал он.

Ого, похоже, язвительности пареньку не занимать! А ведь всю дорогу из него было слова не вытянуть…

– Но кто же знал…

– Мог бы додуматься, – хмыкнул он. – Я, например, питался тем, что добыл и приготовил сам, что мешало тебе поступать так же?

– Да, это была глупость, признаю… Послушай, а где Сержио?

– Здесь он. С той стороны дерева. Ему досталось больше отравы, и он еще не пришел в себя… Может, уже никогда не придет, – добавил Кваки. – Не так-то просто вырваться из мира мертвых.

– Чертов твист…

– Знаешь, что это такое?

– Наркотик… – я употребил фрогское слово, обозначавшее все опьяняющие и наркотические вещества. Он покачал головой.

– Не… Твист – это совсем другое. Это ключ.

– Ключ?

– Он открывает дверь в потусторонний мир. И он же карает осмелившегося туда проникнуть. Твое сознание истает, как льдинка в кипятке, – а твою суть пожрут обитающие там чудовища. Лишь колдун может безбоязненно проникать туда, и то ненадолго. Я вытащил тебя в последний момент, еще немного – и было бы поздно.

– Наверное, я должен тебя поблагодарить… – я поморщился. Жжение в груди вновь усилилось. Я бросил взгляд на кожу – и едва не заорал от неожиданности.

– Какого черта! Это еще что за хрень!?

– Успокойся, – безмятежно отозвался Кваки – Ничего страшного с тобой не произошло. Наоборот…

– Ничего страшного?! За каким… Ты сделал мне татуировку?!

– Это лик…

– Что?! Какой еще, к дьяволу, лик?!

– Лик колдуна. Твой облик в мире духов. Успокойся и не трогай руками, можешь испортить.

Кипя негодованием, я рассматривал собственную изуродованную грудь. Всю жизнь ненавидел татуировки, считая их уделом глупцов – и вот тебе, пожалуйста… Надо сказать, рисунок Кваки выполнил мастерски – это было заметно, даже несмотря на воспаленную кожу. Гротескная маска, сплетенная из разноцветных лент… Сплетенная… Воспоминания нахлынули на меня. Лес без верха и низа, протянувшиеся во всех направлениях светящиеся стволы и стебли – и сферическая поляна, каверна, где несколько существ, подобных тому, что изображено у меня на теле, помогают мне собрать себя воедино…

– Объясни мне…

– Я вытащил тебя из преисподней. Ты услышал мой барабан, верно? – в подтверждение своих слов Кваки постучал пальцами по маленькому тамтамчику, висевшему у него на поясе. Присмотревшись, я хмыкнул. Эта штука была сделана из консервной жестянки.

– Мне казалось, он звучал малость погромче…

Он посмотрел на меня снисходительно.

– Ладно, ладно, допустим! А потом…

– Действие твиста еще не закончилось. Мир по-прежнему был открыт для тебя, а ты не соображал, ни кто ты, ни что происходит. Это очень опасное состояние; колдуны отворяют врата в мир духов, лишь основательно подготовившись. Обычному фрогу или человеку там не место. У них нет ни силы, ни облика, они беспомощны и очень быстро находят свой конец. Пришлось укрепить твою сущность.

Некоторое время я осмысливал его слова. Рациональная часть сознания утверждала, что это бред. От наркотика могло, наверное, помочь противоядие, но уж никак не свежая татуировка! С другой стороны – то, что я видел и ощущал в галлюцинациях, лишь подтверждало слова Кваки. Чему же верить? Вдобавок память играла странные шутки. Я уже начал сомневаться, а не выдумал ли половину происходившего.