Визионер: Бег за тенью - Женя Гравис
Мир явно сошёл с ума.
Глава 25. В которой одно маленькое ведро приводит к большой катастрофе
– Начнём, пожалуй, по порядку, с восемнадцатого века. Все согласны? – Орест Максимович оглядел свою небольшую группу, собравшуюся перед входом в Третьяковскую картинную галерею.
– Да, – нестройно согласились ученики.
Последнее занятие на курсах рисования Ганеман предложил провести не в классе, а в музее: «Техники и методики я вам уже рассказал, а вы в них достаточно попрактиковались. Давайте же посмотрим, как эти принципы и приёмы применяют настоящие мастера». Большинству идея пришлась по душе. Сидеть в душноватой студии, когда на улице конец мая и погода практически летняя, никому не хотелось.
Собрались у Храма Жизуса Чудотворца, чтобы немного пройтись пешком. Пришли, правда, не все – пятеро юношей из группы, Соня с Полиной и сам преподаватель. Анисим до сих пор так и не появлялся.
Как же хорошо просто гулять по городу, когда все экзамены успешно сданы. Соня прятала лицо под кружевным зонтиком и радовалась свежему ветерку, который играл подолом лёгкого муслинового платья в белый горошек. Юноши тоже оделись по-летнему, и даже учитель сменил неизменный жилет на светлый льняной костюм. Полина шагала чуть впереди, засунув руки в большие карманы полосатой юбки. Как подруга гуляет на таком ярком солнце и даже без шляпки?
– Ты же сгоришь, прячься под зонт, места хватит, – заволновалась Соня.
– Вот ещё! – рассмеялась Полина и запрокинула голову наверх. – Между прочим, загар полезен!
Сонина мама загара боялась, как заразного тифа. Когда Софья в прошлом году нечаянно задремала на солнце (всего-то на полчаса), Анна Петровна пришла в ужас и целую неделю потом заставляла мазаться кефиром и сметаной. Рыжие, увы, загорают плохо. Кожа красная как у индейца становится. А Полине всё нипочём – вон, руки и шея уже стали золотистыми. Везёт же некоторым.
– Прошу заметить, Большой Каменный мост и прилегающие набережные – прекрасные места для пленэрной живописи, – рассказывал по пути Ганеман. – Здесь всегда замечательное освещение и превосходный вид в любую сторону. Можно писать пейзажи, городские постройки, портреты …
На мосту, прямо на камнях, сидели несколько художников и увлечённо делали наброски. Соня заметила, как один из них стремительно зарисовал деловитый профиль Полины Нечаевой.
* * *
В помещениях галереи Третьяковых царили прохлада и тишина. Группа неспешно переходила из зала в зал, рассматривая полотна и обмениваясь впечатлениями. И хотя Соня бывала здесь часто, каждый раз отыскивала что-то новое.
Однажды, помнится, в период еженедельных прогулок с гувернанткой решила посчитать на картинах котиков. Нашлось восемь. Собак оказалось больше – четырнадцать.
На картине «Сватовство майора», у которой они сейчас остановились, котик есть. Не все его сразу замечают. Посетители обычно смотрят на испуганную невесту, на её сердитую мать, на довольного жениха, который лихо крутит ус, и других персонажей. Их там много, у каждого свой характер и эмоции, чувствуется напряжение и накал сцены. А в это время в углу расслабленно сидит и умывается, как ни в чём не бывало, кошка.
Считается, что она «намывает» гостей, но Соне всегда казалось, что усатая просто олицетворяет спокойствие и невозмутимость. Должен же хоть кто-то демонстрировать трезвый ум и рассудительность в такой нелепой ситуации? Почему бы и не кошка?
Соня попыталась представить себя на месте растерянной невесты. Нет, в её жизни такого происшествия не случится. Чтобы за неё решили, с кем вступать в брак? Мы же не в прошлом веке живём. Хотя и там удачные прецеденты бывали. Мама, между прочим, за папу вышла, не получив одобрения. И ничего, счастливо живут. И её семья с этим давно смирилась.
Вот только Соне женихов мама почему-то подсовывает сама, из «нужного круга». Ненавязчиво, не впрямую, но вполне однозначными намёками. Владислава Ирецкого, например, очень привечает. Он, конечно, весёлый и заводной, но слишком поверхностный, что ли. Одни банкеты и пирушки на уме. Да, Ирецкий умеет развлечь и рассмешить, но при этом ни одного романа не прочитал! Скучно, говорит, слишком много букв, не одолел. Как же он семейный союз тогда осилит? Чтобы в радости и печали, болезни и здравии, и главное – до конца жизни?
Или Башмаков, к примеру. Тоже один из маминых «любимчиков». Этот, наоборот, чересчур серьёзный. Служит у отца-фабриканта управляющим. Начинал там как простой рабочий, что, безусловно, вызывает уважение. Ответственный, обстоятельный, но такой зануда, что зевать хочется. У него уже всё распланировано. Через год жениться, через два стать директором фабрики и обзавестись наследником, через пять – купить ещё пару предприятий и получить второго сына. Можно дочку. Но потом в любом случае сына. Нет, с таким мужем вся жизнь, включая самые мелкие занятия и увлечения, будет идти по строгому расписанию. Тоска зелёная.
Интересно, кого Соня должна выбрать, чтобы мама наверняка не одобрила? Митю, например? Он не из маминого «круга». Он и шутить умеет, и бывает серьёзным. Не лишён привлекательности. Глаза у него такие – очаровательно разного цвета. И шрам на брови, который хочется потрогать. А как танцует прекрасно! Смокинг умеет носить. И Сонины увлечения воспринимает вдумчиво, не считает легкомысленной. В общем, всем хорош. Мама бы такой выбор точно не поддержала.
Да и нужно ли вообще это замужество? По крайней мере, в ближайшие годы? Соня надеялась после окончания гимназии пойти учиться в университет. На юриста, например, было бы неплохо. Или, может, на журналиста? Но мама эти пожелания как будто не слышала. Впрочем, как всегда.
Невольные Сонины мечты неожиданно прервала Полина, которая тоже уставилась на картину с невестой и возмущённо изрекла:
– Ну, вот, опять!
– Что «опять», мадмуазель Нечаева? – озадачился преподаватель.
– Вот скажите мне, Орест Максимович, почему сюжеты в нашей живописи так патриархальны? Ну, что за однобокость! Мы уже в пятом зале ходим, а я смотрю и не могу понять. Вот мужчины все как на подбор – важные, уверенные, напыщенные. Каждый гордо демонстрирует свой род занятий – певец, писатель, военный, чиновник, богатырь…
– Богатырь – не профессия, – робко вставил кто-то из учеников.
– Призвание! – отрезала Полина. – А женщины? Либо красуются, либо страдают. И всё! Никакой истории за этим, никакого характера, цели в жизни. Блистают наружностью или терзаются от несчастной любви. Какая-то пещерная эстетика, не находите?
– Ну, а как же портреты государынь-императриц? – возразил Ганеман. – Екатерины, Елизаветы? Думаю, все согласятся, что там есть
