Нулевой пациент. Книга Первая - Анна Викторовна Томенчук
Офелия хорошо помнила тот день, когда такси перевезло ее с небольшим чемоданом в этот новый дом. Рамон ждал в квартире. Вещи на последний этаж поднимал портье. Офелия прошла в квартиру, еще до конца не понимая, что происходит, а адвокат стоял прямо напротив двери у огромного панорамного окна, заложив руки за спину, и смотрел на нее светящимися от радости глазами. Этот взгляд был настолько чист и светел, что отпечатался в ее сердце. Она видела его и позже. Почти каждый день. Но в тот вечер он дал нечто особенное. Особенный старт их отношениям, которые развивались слишком стремительно и, наверное, шаблонно.
Когда за портье закрылась дверь, в квартире наступила такая тишина, что ушам стало больно. Оба не шевелились, глядя друг на друга. Офелия чувствовала себя смущенной. Рамон не показывал ничего, кроме этой обезоруживающей, почти мальчишеской улыбки. И он был так прекрасен в этот момент, что единственное, о чем она мечтала: запомнить. И запомнила. Его лицо в мельчайших деталях, позу, в которой он стоял, неровно отогнутый ворот рубашки и складки пиджака на локтях. Солнечный свет в шоколадных волосах, чертинки в синеве глаз. И белозубую улыбку, которая стала совсем другой. Теплой. Родной. Она не понимала, как они за две или три недели смогли пробежать такой путь. Наверное, у бессмертных существ все в разы быстрее, чем у людей. Им отмеряна вечность, но они берегут каждую минуту. И каждую минуту стараются жить так, чтобы потом не жалеть о потерянном времени.
Офелия, погрузившаяся в воспоминания, с тревогой взглянула на часы. Может, он передал записку, и ее просто не успели доставить? Она глянула на стол. Она редко готовила. Эверетт считал, что его женщина не должна его обслуживать и предпочитал водить ее в хорошие рестораны. Но после долгих разговоров понял, что для нее приготовление пищи не обязательство. И она делает это не потому, что должна. А потому, что нравится. Это медитативно в процессе и дьявольски приятно в конце, когда любимый мужчина блаженно жмурится, наслаждаясь. Наверное, именно этого ей хотелось сегодня. Увидеть, как медленно, но неотвратимо разглаживается его лицо, как взгляд проясняется и светлеет, как уходят морщинки. Как исчезают мысли о работе и на смену скандально известному адвокату приходит ее мужчина.
Она вздрогнула, вынырнув из размышлений. Скрежет ключа в замочной скважине. Дверь медленно открылась. Рамон молча показался на пороге. Увидев ее, стол, он бросил взгляд на часы и побледнел. Она невольно выдохнула. От облегчения.
- Лия, прости, - не раздеваясь, он пересек прихожую и заключил ее в объятия.
Лоусон покачала головой, не зная, что сказать. Она не могла говорить. Туча эмоций пронеслась в ее душе и улеглась, уступая место знакомой нежности. И этому сладкому чувству - находиться в его объятиях. Она в свою очередь обняла мужчину, погладила его по спине и отстранилась, заглянув в глаза.
- Голоден?
- Как стая диких оборотней, - проговорил он. - Задержался на сорок минут.
- Вино или воду?
- Вино и тебя, - улыбнулся он. Но улыбка получилась безрадостной. Офелия хотела спросить, как он, но вовремя прикусила язык. Очевидно же, что он только с работы. Встречался с кем-то из клиентов. В календаре на холодильнике некоторое время назад Рамон обвел красным семнадцатое число. Он коротко пояснил тогда, что это важное заседание, и ближе к нему он может стать очень неприятным. Почему она про это не вспомнила, когда придумала себе бог весть что?
- Сначала ужин, - отозвалась она, отбросив за плечо заплетенные в тугую косу волосы. - Дай мне пару минут.
- Пару минут на что? Стол выглядит великолепно, - проговорил Эверетт, проходя в ванную. Дверь за собой он не закрыл, и через мгновение Офелия услышала, как зажурчала вода. Он умывался.
- Налью вино.
Рамон выглянул из ванной. Посмотрел на нее. Впервые оказавшись в этой квартире, на первом этаже которой стены были только в ванной и туалете, Офелия не сразу поняла, как она себя здесь чувствует. Но с течением времени ощутила, насколько такая планировка удобна. Зонирование обеспечивалось мебелью и разным уровнем пола. Она никогда не видела подобного ремонта. Несколько капель упало с лица мужчины на плитку.
- Я снова перед тобой виноват. Это начинает бесить.
- Правила, - бросила Офелия через плечо. - Равны для нас обоих. Не предупредил - плати.
Его глаза хищно блеснули.
- Оплату в каком валюте предпочитает мадам?
- Мадемуазель, - поправила Офелия. - Я подумаю. Если готов, иди за стол. Я приготовила кое-что действительно вкусненькое.
Адвокат кивнул, на несколько секунд скрылся в ванной, чтобы вытереть лицо, и, вернувшись, опустился в добротный стул со спинкой. Пиджак он снял, оставшись в белой отглаженной рубашке, верхние три пуговицы которой расстегнул. Он подвернул рукава и прикоснулся кончиками пальцев к столешнице. Офелия колдовала с едой и напевала себе под нос какую-то мелодию. Она чувствовала, как постепенно комок напряжения растворяется в груди. Он дома. И в этом было что-то удивительное.
- Я хочу нанять повара, - неожиданно сказал он. - Ты чудесно готовишь, но ты не кухарка, чтобы тратить на это время. У меня всегда были повара. А тут как-то забыл… ел в ресторанах, в основном.
Офелия опустилась напротив него и тронула волосы, снимая ленту. Начала разбирать шелковистую косу пальцами.
- Если ты оставишь за мной право готовить хотя бы изредка, не возражаю, - сказала она, не отводя глаз от его лица. - Приятного аппетита.
- Боги, женщина, где ты этому научилась? Это очень вкусно!
***
Утро 11 мая, четверг
Госпиталь имени Люси Тревер
Офелия уехала из дома затемно. После ужина они долго сидели на диване, обнявшись. Молчали. Рамон думал о своем, и она понимала, что все мысли его заняты работой и предстоящим заседанием. А она ни о чем размышлять не хотела. Из-за ужинов ей пришлось существенно изменить подход к работе. Приезжать в клинику раньше, если смена дневная, позже, если вечерняя. Астер подписал все необходимые документы, не глядя ей в глаза. То был сложный разговор, но теперь она сама управляла своим временем, имея возможность в нужные часы уезжать домой. К счастью, Эверетт жил намного ближе к госпиталю, чем она сама.
Спать она ушла в полночь. Встала в четыре и через тридцать минут уже сидела в
