Завещание Петра - Велиханов Никита

...И обнаружил, что стоит на крыльце и трясет головой. Он махнул дальше в застекленный тамбур, но ещё долго не мог отделаться от ощущения, что там, у входа, его кто-то окликнул.

В «стратегию» ему в тот день доиграть так и не удалось. Только он, доложив Борисову, что экскурсанты приехали, и поставив чайник у того в кабинете, ворвался в бункер и присел было, восстанавливая в памяти свои глобальные планы, как появился Ларькин. Он с удовольствием осматривался по сторонам. Было видно, что он в командировке скучал по этим стенам, а может, и по самому Илюше. Посчитав большаковские надписи FSB!, поздравил старлея с двумя новыми победами. Потом, улыбаясь, сказал:

— Я там, когда ездил на машине по Саратову, видел по всему городу расклеено вот такое объявление... Дайка я тебе наберу.

Большаков, конечно, не стал вставать из кресла, чтобы уступить место Виталию. Ка такой случай кресло у него было на колесиках. Не выходя из игры, он вывел на один из экранов Word и оттолкнулся ногами, отъезжая к стене. Ларькин быстро набрал следующую надпись: СНИМУ

Квартиру, порядок и своевременную оплату гарантирую.

— Ну и телефон, все чин чином, —сказал Виталий, выделяя жирным шрифтом слова «Сниму квартиру». — Весёлый город, правда?

На хохму в ГРАСе принято было отвечать хохмой. Илья поднапрягся и подтвердил, что да, городишко, действительно, своеобразный. И рассказал наполовину правдивую, наполовину тут же придуманную историю, что когда-то во времена буйной юности он, Илья, проезжая летом по Волге на теплоходе через Саратов «с экскурсией», вышел прогуляться и посмотреть город. Пользуясь услугами местного городского транспорта, он услышал, как местные старики громко вслух ругают местную молодежь за то, что она не уступает им сидячие места. В этом месте его рассказа в компьютерном центре появился Борисов. Большаков замолчал было, но майор благосклонным кивком разрешил ему продолжать.

— Так вот я своими ушами слышал, как один... э-э... местный пожилой джентльмен сказал: «Совсем обнаглели! Ведь стоишь перед ним... особенно перед ней —и не встанет!»

— Бедняга, — сочувственно хмыкнул Ларькин. — Проклятые годы.

— А что, тамошняя молодежь действительно места старикам не уступает? —спросил Борисов.

— Как правило, —уточнил Ларькин. —Оттесняют их на входе и занимают места с веселым гиканьем.

—Ай-яй-яй, —покачал головой Борисов. —Что же это они так?

— Местная традиция, —прокомментировал Большаков.

— Не огорчайтесь, шеф, ведь это столица всего лишь Поволжья, — сказал сноб Ларькин.

— Поволжья? Тогда ладно. Господа офицеры, прошу вас на совещание.

— Здесь или в библиотеке?

—У меня. Аппаратура нынче снята в присутствии свидетеля Ахмерова.

— И Большакова, —подтвердил Илья, стыдливо пряча шею.

— Что у вас тут, разоружение, ОСВ-3?

— ОСЖ! — восторженно произнес Илья. — Договор «О Снятии Жучков». Юрий Николаевич...

Тут он зафиксировал непродолжительный безмятежный взгляд, который бросил на него Борисов.

— ...тебе сам всё расскажет, —  без паузы закончил Илья, — Целиком его заслуга.

— В начале рассказывать будет капитан Ларькин, — сказал майор.

—А в самом начале лейтенант Рубцова, —уточнил Виталий. —По старой традиции русского офицерства. Кстати, где она?

— Пошла за Ренатом. Да они, наверное, уже у меня в кабинете.

— Тогда пойдемте и мы.

Только в этот момент Большаков окончательно понял, что «стратегии» ему сегодня не видать, как своих ушей. И как обычно, когда он смирился с этим, ему полегчало.

Рассказ Рубцовой об их с Ларькиным марксианском плене звучал фантастично даже для видавших виды грасовцев. Здесь было всё: и косматые огромные йети, послужившие, вероятно, прообразом героев древнего славянского фольклора —леших. И загадочные зеленоватые человечки. И бессловесный язык зрительных образов, на котором они общались и которому Ирина на правах первооткрывателя дала название: астом.

Порой скептику Большакову казалось, что эти двое их разыгрывают, пытаясь чем-то прикрыть полуторамесячное загорание на волжских берегах, на которое их мог, например, подвигнуть бурный роман. Но Ларькин и Ирина мало напоминали одуревших от взаимного чувства любовников. Может, чего и было, но о службе они явно не забывали, задержались вынужденно, по делу — и вообще не врут. Да и доказательства привезли хотя и вполне земные, но такие, что... не до шуток. А когда после обеденного перерыва рассказывать стал Виталий, то история и вовсе стала напоминать научную фантастику. Но биолог если говорит, то говорит так, что ему веришь, потому что биология —это вам не история, там система доказательств совсем другая. Приходилось верить.

Время от времени Илья задавал разные вопросы и думал: «Та-ак, техники, значит, у них там никакой, вычислительной техники и подавно. Конечно, у них ведь даже цифры рыбами обозначают. Единицы, наверное, окунями, десятки — сазанами, сотни —щуками... Тысячи — акулами... Пошли по иному пути развития, так сказать. Только вот, ребята, если у них по шесть пальцев на руках, система счета должна быть двенадцатиричная. Дюжинами они должны считать. Почему, кстати, в Англии считают дюжинами? Да и вообще: часы, месяцы, восточный гороскоп и все, что связано со временем? И как с ними вообще говорить о временных промежутках? Нет, что-то у них не сходится. Ребята, вы хоть добытые в бою баксы правильно пересчитали? Дюжинами считали или десятками? Не врубаются.

А вот эта заставочка у астома хороша. Мультик такой, медленно проплывающие хищные рыбы —стражи границы. Компьютерная графика, да и только.

Ну, Ренат, как обычно, глупости спрашивает. Хотя, если они могут отводить глаза только людям, интересно, почему аппаратура наших спутников —лучшая в мире аппаратура— их до сих пор не зафиксировала? Ведь если б на «Мире» или на одном из ГРУшных аппаратов хотя бы один стоящий снимок сделали, я бы об этом давно знал. У меня на всех их системах сканирующая программа стоит и восемь раз в сутки «Вампиру» отчитывается, а управление космических исследований и знать ничего не знает.

Утратили связь с базовой цивилизацией? Что же это они её утратили? И вообще, сколько они там обнаружили цивилизаций? Одну, две или три? У Ларькина всегда с арифметикой были проблемы. Тем более —такая дама рядом. А дамы вообще считать не умеют.

Однако же привезли доллары и алмазы — якобы в презент от тамошних инопланетян. А может, центр той цивилизации в Ленгли находится, может, это они в зелёный цвет покрасились, да и прикатили? Шутка.

Так, слушаем дальше, что там Виталий говорит. О боги! Дети-маугли, дауны, йеху —что за обезьянник там такой? Что за эксперименты там ставил на себе этот сумасшедший биолог? Надо будет потом спросить у него, каково оно со снежной-то бабой. Да как бы по уху не получить.

Вот интересно, а если бы я долго общался с какими-нибудь гуманоидами, а потом весь день вот так сидел и пересказывал, поверил бы мне Виталик? Наверное, ведь он не такой скептик. А я —Фома неверующий. Пока мне не покажутся и не дадут вложить палец в рану, я ведь не поверю».

В тот вечер они засиделись за обсуждением поволжского контакта допоздна. Окончательно было принято решение провести эту ситуацию по классу «бета» и разрабатывать её, по мере возможности, дальше, пока не выявится что-то более определенное. Рассказы Ирины и Виталия противоречили друг другу, да и закончился контакт, прямо скажем, не очень благополучно. И начался тоже. В общем, было много причин скрыть сенсацию от мировой общественности. В ту ночь большинство грасовцев осталось ночевать в штабе, но на следующий день Борисов сказал, что это безобразие пора прекращать, жизнь входит в нормальную колею -—и восстановил график дежурств. На ближайшую ночь он назначил сработавшуюся пару Ларькин — Рубцова.

10 августа регистрирующая аппаратура на входе в особняк зафиксировала проникновение в штаб постороннего лица. Судя по некоторым характерным параметрам электромагнитного излучения, это был мужчина лет сорока. Он был принят в кабинете майором Борисовым и проведён в секретнейшую лабораторию Ларькина, там он провел около сорока пяти минут. Перед этим у майора был серьезный разговор с капитаном Ларькиным. Судя по расстроенному выражению лица Виталия, разговор окончился очередной победой майора. Аня больше из лаборатории ни в тот день, ни в последующие не выходила.