Александр Лонс - Завещатель

— А дальше? — тихо спросила я.

— Дальше — все. Эта — коротенькая.

— Это — неправильно! Ты разбиваешь во мне последнюю веру в толкование слова «сказка», как чего-то детского, душевного и светлого!

— Почитай сказки Андерсена и Шварца. Много ли ты увидишь там детского, душевного и светлого? У Андерсена, например, есть еще сказка про девочку со спичками… Сказки сказкам рознь. Вот и Гофман отличался умом и сообразительностью по части мрачных сказок… А Карло Гоцци? А Братья Гримм? В неадаптированном варианте они оч-ч-чень даже. Нет, вообще-то сказок много. Разных.

— Это не сказки… сказки рассказывают детям, чтобы те не плакали, а не взрослым, чтобы у них текли слезы.

— Может и не сказки. Попробую написать добрую сказку, для детей. Интересно, смогу ли?

— Нет, ты уже не сможешь. Никогда.

— Тогда — напиши ты. Ты же умеешь писать, я знаю.

— Я тоже уже не смогу. Тут недавно узнала, что моя подруга, которая со мной училась в одиннадцатом классе, не так давно погибла у вас в Москве. Причем, осознавая все, что с ней происходит. Она со своим парнем куда-то ехала, и они во что-то врезались. Парень отключился сразу, а она была еще в сознании и пыталась выбраться наружу, но дверь заклинило. Тогда она пыталась руками разбить стекло, но никто из очевидцев даже не подошел и не попытался помочь. Представляешь? Стояли и смотрели. Машина в конце концов взорвалась, и она, естественно, погибла.

Услышав это, он почему-то вздрогнул.

— Ты что? — удивилась я.

— Страшная история, — сказал он каким-то чужим голосом. Что это с ним?

— Страшная, но это реальность. Может я и дура, но мне кажется, что бы попробовала ей помочь, хотя бы попыталась.

— Ты не дура, ты очень хорошая, — грустно сказал он.

— Чего опечалился?

— Не знаю, — тихо сказал он. — Мне почему-то стало очень тоскливо, — он перевел дыхание, и сделал маленькую паузу, — даже не знаю почему, но вот только сейчас накатило.

— Не грусти, слышишь? Не надо. Твоя грусть передается окружающим, и заражает их. Потом она возвращается обратно и только усиливает твое состояние. Поэтому — улыбайся. Когда у тебя на глазах слезы и когда тебе трудно дышать. Улыбайся. Когда тебе хочется плакать и реветь от горя и смертной тоски. Улыбайся. Когда твоя душа разрывается на части, а разум тонет в море безумия. Улыбайся. Когда боль пожирает тебя изнутри, и уже не осталось никакой силы терпеть. Улыбайся. Пусть на твоем лице всегда играет улыбка победителя, прошедшего Ад. Улыбайся, и даже не думай о том, что ты — слабый. Потому что ты обязан быть сильным. Несмотря ни на что.

— Как здорово сказано! Это чьи слова? — спросил он.

— Слова? Мои конечно

— Но откуда… откуда ты знаешь?.. — Он посмотрел на меня своими пытливыми серыми глазами.

— Знаю что? — удивилась я.

— Что я прошел через Ад.

— Это видно. У тебя такой взгляд. А фразу эту я только сейчас придумала. Вот и напиши об этом. Сможешь?

— Смогу. И еще напишу о прошлогодней поездке в Питер. Примерно в это время я как раз у вас тут был.

— Ты тем летом был где-то у нас, а я ничего об этом не знаю? — упрекнула его я.

— Я ездил всего-то на пару дней. А тогда мы и знакомы-то, по-моему, еще не были! — оправдывался Феликс, как нерадивый школьник, пропустивший важную контрольную. — Да и занят я был по самое это самое.

— А зачем ездил-то? Или опять секрет?

— Теперь от тебя никаких секретов. Не поверишь, я выполнял священнические обязанности, — засмеялся он.

— Чего?! Оказывается, как много я не знала о тебе! А ну давай колись! Не то я обижусь очень. Мало того, что не позвонил, не зашел, так потом и не рассказал, чем занимался! Друг называется!

— Да вот, виноват, грешен. Было такое в моей действительности. А случилось вот что. Как-то раз, от безделья заполняя очередную интернетовскую анкету, проявил я неумеренное воображение и несвоевременный полет фантазии. Ну, ты же знаешь такие вопросники, что кочуют по разным блогам и дневникам и переписываются блоггерами друг у друга, накапливая всякие изменения и дополнения в зависимости от настроения и воображения респондента. Обычное дело. Так вот, года четыре назад выявил я слабость напополам с фантазией (лукавый попутал) и написал в такой анкете что, кроме всего прочего, хотел бы участвовать в качестве «темного священника на лесбийской свадьбе». Что на меня тогда нашло — не знаю, и это при моей-то до банальности традиционной сексуальной ориентации! Поскольку я ни во что не верю, а священник из меня, как из дерьма сито, то особых проблем в будущем мне не предвиделось. Как же я ошибался! И вот прошлым летом, получил следующее письмо. Наизусть помню:

«Феликс, доброго времени суток. Вы меня не знаете, но я давно читаю Ваши блоги ибо интересно. Во френдах у Вас не состою, и читать могу только то, что разрешено для всеобщего восприятия. Как-то раз Вы писали, что мечтаете побывать в роли темного священника на лесбийской свадьбе. Так вот, Ваша мечта может осуществиться! Мы с подругой решили пожениться, и надо провести ритуал. Если Вы согласитесь, то у Вас останется серия великолепных фоток на память, а также приятные воспоминания на будущее. Времени это у Вас много не займет — Вас встретят, отвезут и привезут. Угощение за наш счет. Будут гости.

С уважением, Эльвира.»

Сказать, что я удивился, значит сказать очень мало. Про мои блоги вдруг вспомнили. Можно подумать, я чего-то интересное там пишу. Сначала я решил промолчать, изобразить морду ящиком и сделать вид, будто дело мое — безлюдная местность. Меня вовсе не прельщали такие «воспоминания на будущее». К тому же скоро выяснилось, что неведомая Эльвира проживает в Питере, и ехать мне предлагалось именно туда. Узнал я это случайно, поскольку в Москве действительно есть одна знакомая Эльвира, оказавшаяся тут совершенно ни при чем. Я затаился. Но потом на меня принялись оказывать давление, используя приемы из арсенала Гестапо. Я признался, что не являюсь атеистским священником, и не лесбиянка, запертая в теле мужчины, но и это не помогло. Пришлось дать слабину и капитулировать. Тактика невмешательства не помогла, и через какое-то время я осознал неизбежность судьбы, сдался и покорился року. К тому же закралась ядовитая мысль, что такое участие с моей стороны могло стать забавным приключением. Вдруг — действительно? Возможно, Эльвира права? Смотаться на один день, а потом, хихикая вспоминать о таком любопытном занимательном событии.

Короче — я согласился. А раз согласился, пришлось выполнять. Обещал. Никуда не денешься, раньше надо было думать. Я тогда носил бороду и не был похож на себя.