Кира Измайлова - Ведётся следствие

Случайность!

После краткого допроса госпожа полковник плотоядно облизнулась (Теодор задрожал и даже немного покраснел) и приказала вызвать сержанта Изуверски… У Беллатрисы Любимых было много оригинальных идей касаемо экспресс-обучения личного состава, а еще — неистребимое пристрастие ко всякого рода антинаучным штучкам, о которых предпочитали не распространяться за пределами узкого круга доверенных лиц. Стоит ли говорить, что сержант всецело разделял убеждения своего командира? Два незаурядных «багра» еще раз внимательно оглядели несчастного Теодора (тот воображал, как станет героем и принесет своей даме сердца авоську… нет, целый мешок голов поверженных противников и букет белых роз впридачу), и многозначительно переглянулись.

— У нас всего два месяца, Мартин, — промурлыкала госпожа полковник. — Могу ли я рассчитывать, что вы уделите этому юноше особое внимание?

Сержант, польщенный доверием начальницы, в нескольких рубленых предложениях заверил, что, прибегнув к мерам неординарным и оправданно жестоким, можно легко вынудить новоприбывшего познать силу…

— Он будет владеть как темной, так и светлой стороной! — закончил свою речь мастер-наставник и выразительно щелкнул пальцами.

Теодор моргнул.

— «Когда своею ты владеешь силой, а не тобою властвует она»… — задумчиво проговорила госпожа Любимых. — Вы понимаете Мартин, что это должна быть… лошадиная сила?

— Так точно! — осклабился сержант…

…«У меня не было ни единого шанса. — Доктор рассеянно поглаживал свою трость, которая стремительно меняла своей цвет, становясь бархатисто-черной, как будто сама тьма поселилась в ее чешуйках. Мухобор нежно прихватил хозяина за палец, мол, не следует чрезмерно углубляться в воспоминания. — «Багры» не погибают. Они отступают, чтобы вернуться. Не так ли… Белла?»

Рубиновые глазки согласно вспыхнули — похоже, мухобор действительно понимал хозяина без слов. Доктор осторожно повесил трость на вешалку за неимением чего-либо более подходящего и аккуратно прикрыл ее собственным плащом: он собирался сменить костюм и полагал, что это зрелище не годится для юной дамы.

Теперь, когда у мухобора было имя, доктор мог отвлечься на решение других, более мелких проблем. Способности видеть у него имелись — иначе можно было и не вернуться тогда из леса, — но нынешнее положение штатского специалиста и отсутствие некоторых предметов экипировки требовали применить меры неординарные и неортодоксальные. Из разряда тех, на которые он был вынужден пойти, по ряду причин уволившись со службы: семья считала его паршивой овцой, и отец недрогнувшей рукой вычеркнул Теодора из списка наследников. Офицерская пенсия… о, Каролевство заботилось о своих отставниках, но устройство личных дел, наипервейшим из которых Теодор считал месть, требовало значительно большего: тесное знакомство с беарицами сыграло свою роль, и Немертвых искренне полагал, что месть — это блюдо которое подается горячим… и чрезвычайно острым.

Надо отметить, именно тогда он и познакомился с Рупертом Бессмертных… Доктор заочно уважал генерального следователя, а самому Руперту был небезынтересен человек, талантливо организовавший мор среди заокеанских покровителей князя Великослатеньких. Ну а с Полом Топорны Теодор свел знакомство намного раньше, когда обеспечивал работу выездного трибунала должным количеством подследственных.

«Славное было время…» — доктор тщательно застегнул пуговицы твидового пиджака и поправил галстук. Его учили многому — доверять своим ощущениям, читать неясные знаки, которые судьба щедро рассыпает на путях избранных, пользоваться силой… Мастер-инструктор обмолвился, что в далеком беарийском монастыре у горы Фунь-Янн этому искусству учат долгие годы, после чего посмотрел на подопечного и заявил, что философствовать им некогда, ибо сроки поджимают. Надевая на голову помятое ведро, Теодор чувствовал себя полным идиотом. «Видишь белочку? — вопрошал инструктор, сопровождая вопрос ударом палки, чтобы помочь молодому человеку сконцентрироваться. — Что? Не видишь? А она есть!»

Постепенно наставления возымели действие, Теодор научился концентрироваться на главном, а потом посторонние мысли и вовсе исчезли — юный Немертвых начал видеть. Особенно хорошо это получалось, если закрыть глаза — мир приобретал непривычную резкость и ясность. Это создавало известные неудобства — вернувшись из леса, приходилось заново вживаться в условности вещного мира: моргать, дышать, говорить ртом — совершенные излишества, если подумать. Равно как и носить неуставные сорочки под запонки, щегольской галстук, пошитый у хорошего мастера мундир… Темная сторона, светлая сторона, а офицер и джентльмен (как говорят жители Мглистых островов) всегда должен оставаться джентльменом.

Немертвых взял в руки трость, подумал, что нужно будет заказать специальный чехол для нее, и решительно вышел из купе…

…Пока доктор готовился достойно встретить неведомое и потенциально опасное, блестящее общество в вагоне-ресторане наслаждалось обществом господина Мягко-Жестоких и его очаровательной спутницы (разумеется, Цисси).

О, уважаемый городской адвокат был блестящим собеседником и незаурядным рассказчиком! В диалоге его умения проявлялись не так ярко, но когда он перешел к повествованию, внимали которому не только сотрапезники, но и окружающие — господин Мягко-Жестоких умел говорить так, что каждое его слово достигало самых отдаленных уголков вагона…

Словом, вниманием аудитории оратор завладел в первые же минуты и, казалось, погрузил ее в некий транс, пребывая в котором, каждому хотелось немедленно стать честнее, порядочнее и вообще — лучше! Исключения были редки — господин Бессмертных (он считал, что в его возрасте меняться уже как-то несолидно), госпожа Кисленьких (писательница полагала, что и так даже чересчур хороша), поручик Вит-Тяй (на беарийцев в принципе не действовали подобные приемы) и господин Топорны (следует уточнить — на беарийцев и опытных офицеров суда). Ян, подперев подбородок рукой, шмыгал носом — должно быть, думал о том, как растрачивает жизнь впустую, занимаясь всяким непотребством, вместо того, чтобы создавать очередной венок сонетов. Берт мрачно сопел и время от времени почесывал за ухом; о чем думал он, никто не знал. Юный стажер тоже не избегнул всеобщего помешательства — он медленно раскачивался из стороны в сторону и монотонно обещал никогда, никогда, никогда не таскать у бабушки варенье…

— Однако, Людвиг, поразительный успех! — заметил Руперт. — А вы ведь, если не ошибаюсь, только два года назад начали обучаться искусству гипноза?