Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию. Междукнижие (СИ) - Булаев Вадим
***
Стопка бумаг, предназначенных для изучения, давно ждала своего часа, аккуратно разместившись на краю большого, резного стола, однако хозяин кабинета к ней не прикасался.
Он размышлял, пряча в усах добрую улыбку.
Иванов, пакостник, за друга вину взял, не убоялся... Не выдал, молча выслушивал его гнев праведный, не оправдываясь и не отпираясь. Спасал товарища от наказания. Достойно, хоть и глупо. Шут с ними, с правами водительскими. Потребуется — получит. Бес из автошколы о нём вельми положительно отзывался... Но спускать обман нельзя. Ибо обнаглеет.
Довольный поразившей его идеей, Фрол Карпович хитро подмигнул документам и исчез, счастливый от предвкушения воспитательной работы с личным составом.
***
— Здравствуйте! Здра-а-астье!!! — за Сергеем практически бежал вынырнувший из подворотни Юра Дьяконов.
— Чего тебе, недоросль?
— Мне сон был! Вещий!!! — сбиваясь на крик, выдохнул недопранкер.
От такого поворота инспектор едва не ахнул. Какой, нафиг, сон? Какой вещий?
— Мальчик, ты бредишь?!
— Не. Сон был. Этой ночью. А во сне — голос! Сердитый такой.
Происходящее напоминало рождение очередного городского сумасшедшего, и Иванов предусмотрительно решил со всем соглашаться, чтобы суровым реализмом не добивать и без того повреждённую психику подростка. Пусть с ним врачи разбираются.
— Что за голос? Что приказал? — получилось мягко, умиротворяюще.
— Не, без приказов, — смешался Юра. — Он по другому поводу...
Голоса в голове ещё и поводы имеют? Про такое Серёга слышал впервые. Но виду не подал, на всякий случай понимающе кивнув.
— Конечно.
— Я... вы не о том подумали! — до подрастающего поколения начала доходить абсурдность происходящего, отчего голос Юры стал на пол октавы выше. — Он сказал, что вы скоро отправляетесь у домовых регистрации проверять. По всей губе... — тут он запнулся, — рни-и. Возьмите меня с собой! Я без камеры поеду. Только одним глазочком взглянуть на настоя...
Дальше Серёга не слушал. Поиграв желваками, он поднял взгляд к пасмурному, серому небу и долго, беззвучно шевелил губами, умудряясь обходиться без откровенных непристойностей.
(*) Zu befehl — слушаюсь (нем).
Глава 17 Недоразумение
Сергей любил расслабленно лежать, ни о чём не думать и смотреть в потолок. Но не в абы какой, а исключительно в деревянный.
Ему нравилось любоваться струганым деревом, считать узоры на каждой досточке, выискивая среди них какие-нибудь знакомые фигуры.
Сродни угадыванию животных или предметов в контурах облаков, только тут — на деревяшках.
Жаль, редко выпадало это удовольствие. И, к сожалению, не сегодня.
Нет, все атрибуты праздного, приятного времяпрепровождения имелись в наличии: удобная кровать, тишина, пресловутый потолок над головой, полностью свободный день, свежий воздух, очаровательная весенняя природа за окном. Только умиротворение отсутствовало. Вместо него — ноющая, душная досада на Машу и напарника.
А начиналось всё относительно безобидно.
***
Пересмотрев со скуки фильм «Матрица», Иванов загорелся желанием повторить трюк с ложкой, которой не существует. Имелся в первой части трилогии такой персонаж — лысенький мальчик, усилием воли гнущий столовый прибор, как пластилин.
Оставив спецэффекты кинематографу, инспектор приступил к тренировкам, видя в данном упражнении большой потенциал. Оказалось непросто и, оттого, сродни полноценному вызову его самолюбию.
Начал с простого: держа ложку в пальцах, направлял в неё доставшуюся от покойной ведьмы Силу, экспериментируя с толщиной потока и прочими параметрами подачи. По замыслу, концентрация энергии должна была происходить в самом узком месте, перед рабочей частью столового прибора, именуемой чашечкой, лопастью, а кое-где в недрах интернета — едалом.
Достигнув определённой величины (какой — инспектор и сам не знал, надеясь выяснить эмпирическим путём), колдовской Силе следовало искривить изделие, повинуясь желанию владельца.
Непосредственно управлять потоком, изгибая его всякими образами, вплоть до завязывания в узел, получалось нормально и очень красиво со стороны. С ложкой — все попытки шли прахом.
Блестящий металл отказывался поддаваться Серёгиным потугам, нетерпимо разогреваясь вместо того, чтобы гнуться. Причём одинаково себя вели и нержавейка, и алюминий, и неведомые китайские сплавы из ближайшего магазина хозяйственных товаров.
После недели упорнейших экспериментов пальцы инспектора покрылись ожогами, синтетический кухонный коврик пугал оплавленными пятнами, а Машина нервная система впала в затяжную истерию.
— Квартиру сжечь хочешь?! — морщась от вони искусственных ниток, обличала кицунэ. — Весь мой инвентарь перепортил! После твоих упражнений ложка на ложку не похожа! Тёмная, затасканная, какая-то... бе-э, — подходящее сравнение пропадало в водопаде эмоций. — Я их отмыть не могу! Даже химией!
Далее рассерженно звенела посуда, возмущённо хлопали дверцы шкафчиков, а горе-исследователь выслушивал подробнейший отчёт о всеобщем подорожании посуды и чистящих средств.
Упрямясь, Иванов приобрёл на барахолке целый килограмм советского кухонного скарба, после чего продолжил свои изыскания, дополнив их асбестовой тканью, предварительно расстилаемой на полу.
На эффективности упражнений это никак не отразилось, однако домовая, повздыхав, несколько успокоилась, демонстративно уходя в свои апартаменты при виде Серёгиного задумчивого взгляда и очередного тренажёра в его руках.
Ложки не гнулись, хоть плачь. Но целеустремлённый экспериментатор по-прежнему вёл свою линию, применяя научный подход к малоизученной Силе.
В дело шло всё: тщательный разбор неудач, штудирование учебника по материаловедению в металлургии, собственноручно составленные графики теплопроводности, даже подаренная кицунэ на Новый год колдовская шляпа — забавный островерхий головной убор с широкими полями.
Напялив презент на голову, инспектор разгуливал в ней по персональной жилплощади, представляя себя магистром магических наук в преддверии великого открытия. То, что ниже шляпы носились майка, трусы и тапочки, а не более подходящие статусу мантия или балахон, его не смущало.
Самый ценный предмет у научного работника — его мозг. Прочее лишь условности.
Только все эти ухищрения оставались безрезультатными.
Причины оказывались понятны, легко объяснялись законами физики и носили в себе отчётливые признаки тупиковости выбранной методики. При определённой концентрации Силы в ложке она начинала плавить металл, наплевав на замыслы Иванова. Или, если упростить, структура кухонного изделия из-за малой площади поверхности не выдерживала постоянно наращиваемой колдовской мощи, начиная предательски разрушаться по всему объёму, а не в конкретном месте.
Пробовал Сергей нагружать ложку дозированно, порциями, но не преуспел. Зальёт мало — получалась чепуха. Зальёт много — только успевай в асбестовый коврик попадать раскалённой железякой.
Что со всем этим делать — начинающий колдун не представлял. Но и не сдавался, продолжая портить ложки при любой возможности.
Конец всей этой жажде знаний положила Маша.
В один прекрасный вечер она вышла из-за холодильника, подчёркнуто спокойно взяла из ящика стола ложку. Встала перед Ивановым, произнесла: «Ахалай-махалай». Трижды топнула правой ножкой.
Словно повинуясь шлепкам маленького тапочка о пол, столовая фиговинка, удерживаемая в вытянутой девичьей руке, плавно согнулась. Сама, без посторонней помощи, под полностью шокированным взглядом домовладельца.
Кицунэ артистично поклонилась, буркнула: «Громкие аплодисменты, переходящие в овации», и ушла вместе с ложкой, более не говоря ни слова. Возвращаться с пояснениями она категорически отказалась, хотя инспектор разве что на коленях перед холодильником не стоял, упрашивая раскрыть секрет.
Через полчаса этот же трюк проделал заглянувший в гости Швец. Только с вилкой. Позвал Машу в свидетели, выпросил зубастую железку, покрутил её между пальцев, и тоже изобразил сцену из «Матрицы», без словесного пафоса или комментариев.
