Призрак мадам Кроул - Джозеф Шеридан Ле Фаню
Через пару дней после приезда отца глубокой ночью Алиса снова услышала хорошо знакомый странный низкий голос, тихо говоривший, как ей показалось, снаружи возле ее собственного окна. И голос Уны, чистый и нежный, отвечал ему. Старшая сестра поспешила к окну, распахнула его, встала на колени в глубокой нише и заглянула в сторону окна младшей. Пока девушка пересекала комнату, голоса стихли, и теперь она увидела, как в соседнем окне исчезает свет. Лунное сияние ярко и отчетливо освещало всю сторону замка, выходившую на долину, и Алиса ясно увидела тень человека, распростертую на стене.
Эта черная тень до ужаса напоминала силуэт незнакомца в испанском платье. Алиса узнала очертания его шляпы, плаща, рапиры, тощих конечностей и всей нелепой угловатой фигуры. Косо отброшенная на стену, тень была такой длинной, что ее руки дотягивались до подоконника, а ноги тянулись и тянулись к земле, пока не коснулись ее. А потом ноги тени утонули в темноте, а вся остальная часть, странно мерцая, резко скользнула по стене вниз, как скользят обычные тени при внезапном движении источника света. Призрачный силуэт исчез, словно сделав гигантский прыжок вниз по стене замка.
– Уж не знаю, сплю я или бодрствую, или стала жертвой какого-то наваждения… Надо попросить теперь отца покараулить вместе со мной. Вдвоем мы ведь не сможем ошибиться. Святые угодники, спасите и сохраните нас! – пробормотала Алиса и, вернувшись в кровать, в ужасе накрылась одеялом, после чего целый час шептала молитвы.
Глава VII
С любовью от Уны
– Я беседовал с отцом Дени, – сказал де Лейси на следующий день, – и он придет завтра. Слава богу, вы обе сможете исповедаться и отслужить мессу, и моя душа успокоится. И бедная Уна снова повеселеет и станет больше похожей на себя.
Но между чашкой и губами можно много раз пролить[26]. Священнику не суждено было услышать исповедь бедняжки Уны. В тот вечер она пожелала сестре спокойной ночи и долго смотрела на нее большими, холодными, чужими глазами, пока в них не появилось что-то от ее прежних человеческих чувств. Глаза ее медленно наполнились слезами, которые, одна за другой, стали капать на домашнее платье.
Растрогавшаяся Алиса вскочила и обвила руками ее шею.
– Мое дорогое сокровище, все прошло! Ты снова любишь свою бедную Алису и будешь счастливее, чем когда-либо!
Но, держа Уну в объятиях, она увидела, что застывший взор ее младшей сестры уже обращен в ночь за окном, а губы приоткрыты. Мысли девушки бродили далеко отсюда.
– Тише! Слушай, слушай! Тише! – прошептала Уна, устремив в окно завороженный взгляд, как будто видела за темным занавесом ночи вдали за стеной замка деревья и долину. Она поднесла руку к уху и стала слегка покачивать головой, словно бы в такт музыке, которой не слышала Алиса. Девушка отрешенно улыбалась, а затем улыбка медленно исчезла, и на лице девушки появилось выражение того хитрого лукавства, которое так пугало ее сестру, вызывая чувство неопределенной опасности. Уна запела нежным низким голосом, но Алисе трудно было разобрать слова. Мелодия напоминала прекрасную и печальную ирландскую балладу об ирландском солдате, объявленном вне закона, призывающем свою возлюбленную в полночь убежать с ним. Эту же песню слышала старшая сестра в комнате младшей недавней ночью.
Алиса накануне почти не спала и теперь едва не падала от усталости. Оставив у кровати горящую свечу, она погрузилась в глубокий сон, от которого внезапно проснулась, как это иногда случается, без всякой видимой причины. Открыв глаза, девушка увидела, как в комнату вошла Уна. В руке младшая сестра держала маленькую сумочку с вышивкой собственной работы. Она тихонько прокралась к кровати Алисы со своей обычной в последнее время странной лукавой улыбкой, очевидно, думая, что сестра спит.
Алиса оцепенела от ужаса. Молча и неподвижно она лежала, когда сестра мягко просунула руку под подушку и снова вытащила ее. Некоторое время Уна стояла возле камина, затем протянула руку к каминной полке и взяла кусочек мела. И Алисе показалось, как сестра вложила его в длинные желтоватые пальцы руки, которая осторожно показалась из-за двери ее собственной маленькой комнатки. После этого Уна остановилась в темном проеме двери, обернулась через плечо и посмотрела с улыбкой на сестру, потом проскользнула в свою спальню, закрыв за собой дверь.
Почти леденея от ужаса, Алиса поднялась и кинулась за ней, вбежав в ее комнату в криком:
– Уна, Уна, во имя всего святого, что с тобой?!
Но Уна, казалось, крепко спала в постели. Она вздрогнула, открыла глаза и, посмотрев на сестру с раздраженным удивлением, спросила:
– Что Алиса делает у меня в спальне?
– Ты была в моей комнате, Уна, дорогая, и ты выглядишь встревоженной и обеспокоенной.
– Это сон, Алиса. Мои сны проносятся через твой разум, просто сны. Ложись в постель и спи.
И Алиса отправилась в постель, но не для того, чтобы уснуть. Она лежала без сна больше часа. А затем Уна снова вышла из своей комнаты. На этот раз она оказалась полностью одета, на ней были плащ и дорожные ботинки, о чем ясно свидетельствовал их громкий стук по полу. В руке она держала маленький сверток – что-то завернутое в платок, а на голову был надвинут капюшон. И вот в таком виде, снаряженная словно бы для путешествия, она встала в ногах кровати Алисы и уставилась на нее таким бездушным и жестоким взглядом, что старшая сестра чуть не лишилась чувств. А потом Уна повернулась и вошла обратно в свою комнату.
Вернее, Алисе показалось, что в свою, но она не видела этого. Девушка лежала в смятении и страхе, не смыкая глаз. Примерно через час ее напугал стук в дверь ее комнаты – не в ту, что вела в каморку Уны, а в ту, что выходила в небольшой коридор, заканчивавшийся каменной винтовой лестницей. Алиса вскочила с кровати, но дверь была заперта изнутри, и она вздохнула с облегчением. Стук повторился, и Алиса услышала, как снаружи кто-то тихо смеется.
Наконец наступило утро. Ужасная ночь закончилась. Но – Уна! Куда пропала Уна?
Алиса больше никогда не видела сестру. В изголовье пустой кровати Уны мелом были выведены слова: «Ультор де Лейси – Ультор О'Доннел». А под своей подушкой Алиса нашла маленький вязаный кошелек, который видела ночью в руке Уны. Это был ее прощальный подарок с вышитой на нем простой надписью: «С любовью от Уны!».
Ярость
