Джон Браннер - Квадраты шахматного города

– Изабелла, тебе хорошо известно мое мнение: мир не пострадает, если он никогда ничего больше не напишет…

– Простите, – перебил я. – Но я не улавливаю связи.

Кортес пожал плечами.

– Тщеславие заставляло Дальбана меценатствовать. Похоже, все, что он ни делал, служило низменным вкусам, потому-то он и протежировал Фелипе Мендосе. Он предоставил в его распоряжение дом, поддерживал материально, особенно когда книги плохо расходились.

– Понимаю. Но ведь Мендоса без труда отыщет себе другого покровителя. У него же мировая известность…

– Тем не менее я не потерплю, чтобы в моем доме читали его книги.

– Он может нравиться или нет, – сказала сеньора Кортес, – но надо признать, что он талантлив и своеобычен. Однако, сеньор Хаклют, нового покровителя Фелипе Мендосе в этой стране отыскать будет не просто – ведь он в опале у властей.

– А разве не сам он в том повинен? – воинственно проговорил профессор.

Супруги наверняка продолжили бы эту оживленную дискуссию, если бы сеньора Кортес не вспомнила, что они опаздывают на спектакль.

Они уехали, а я в задумчивости остался у стойки.

В противоположном конце бара больше для себя, чем для зрителей, что-то вполголоса напевала девушка с гитарой. Я уже не первый раз видел ее здесь. Я взял свой бокал и сел поближе, чтобы лучше ее слышать.

События развивались так, будто мой приезд в Вадос послужил толчком для целой цепи неожиданных и порой кровавых событий. Хотелось верить, что все было просто делом случая, роковым стечением обстоятельств. Ясно было одно, что и приглашение приехать сюда, и все последовавшее явилось следствием политических интриг. А в результате все в Вадосе, от президента до девушки с гитарой, оказались под действием сил, неподвластных отдельным лицам. Здесь, в Сьюдад-де-Вадосе, конечно, предпринимались попытки взять эти силы под контроль. Ведь недаром Майор заявлял, что их страна «самая управляемая в мире». Но по-видимому, это было не так просто.

– Сеньорита, – обратился я к девушке с гитарой.

Она посмотрела на меня своими темно-карими глазами. Девушка не была красавицей: крупный нос, большой рот, неровные зубы.

– Сеньорита, что вы думаете о книгах Фелипе Мендосы?

Вопрос ее удивил.

– Мне трудно сказать, сеньор, – проговорила она. – Мы – католики, а католикам не дозволено читать его книги. Это все, что мне известно.

Я вздохнул.

– А что вы думаете по поводу смерти сеньора Дальбана?

– Говорят, он был очень плохим человеком. Видно, его мучила совесть. Должно быть, он был большой грешник, раз сам лишил себя жизни.

– Предположим, сеньорита, что ваша соперница украла у вас все, что вам дорого, все, чем вы зарабатываете себе на жизнь, – вашу гитару, ваши песни, соблазнила вашего жениха, если он у вас есть. Я говорю – предположим. Как бы вы поступили, попади в столь безысходное положение?

Она пожала плечами, пытаясь понять, к чему я клоню, потом гордо ответила:

– Я бы стала молиться, сеньор.

Я повернулся к ней.

– Послушайте, сеньорита. Я не инквизитор. Я приезжий, которого интересует, что думают в Вадосе о событиях последних дней. Посмотрите! Ведь сеньора Дальбана убили. Это не он себе, а ему перерезали горло. Его предприятие прогорело, неожиданно всплыли огромные долги. Он потерял все, ради чего трудился всю свою жизнь. Но это была не кара божья, а месть конкурента. Разве месть – не грех?

– О да, сеньор! Страшный грех!

– Ну, так разве справедливо лишать конкурента жизни?

Она не ответила.

– Что же касается человека, который жаждал мести, – продолжал я, – то вы, видимо, слышали о сеньоре Аррио?

– Конечно! Он замечательный человек. Мой отец работает в одном из его магазинов, он уже помощник управляющего, может быть, когда-нибудь он станет и управляющим.

Наконец она поняла мой вопрос.

– Вы хотите сказать, что сеньор Аррио – тот человек, который мстил?

– Именно. Сеньор Аррио очень богат; сеньор Дальбан был тоже весьма состоятельным бизнесменом. Естественно, что они были конкурентами.

– Я не верю, – твердо заявила девушка. – Сеньор Аррио не может быть плохим человеком. Все, кто работает у него, хорошо о нем отзываются. Он открыл много прекрасных магазинов не только в Сьюдад-де-Вадосе, но и по всей стране.

– А как им еще о нем отзываться? – пробормотал я.

– А еще, – сказала она тоном, не допускающим возражений, – если сеньор Дальбан больше беспокоился о деньгах, чем о спасении своей души, и убил себя из-за денег, значит, он был порочным человеком. Причина всех несчастий – любовь к деньгам.

– Но тогда кто из них любил деньги больше – сеньор Дальбан или сеньор Аррио, который забрал все деньги Дальбана, хотя сам и так богат?

Мой вопрос сбил ее. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, не зная, что ответить.

Тогда я решил действовать с другой стороны.

– Вы помните, что на днях убили сеньора Брауна?

– Да, сеньор, я читала в газетах.

– Что вы знаете об этом? И что Браун такого сделал?

Она опустила глаза.

– Но, сеньор, все знали, кто такая Эстрелита Халискос, и то, что он сделал…

Я уже собирался помочь девушке выйти из затруднительного положения, в которое сам ее поставил, как вдруг с запозданием понял, что она имела в виду. Я чуть было не опрокинул бокал, буквально подскочив в кресле.

– Вы сказали, все знали, кто она такая?

– Ну да, конечно! Разве не так?

– Вы сказали, что все знали, – настаивал я, – а не все знают? Вам было известно, что за девица была Эстрелита Халискос, до того, как все произошло? Или вам это пришло в голову после того, как по телевидению выступил епископ?

– Нет же, сеньор! Да нам, в нашем квартале, и не надо ничего говорить. Мы уже несколько лет знаем, чем она занималась. Она стала встречаться с молодыми людьми с четырнадцати лет; она любила выпить, даже пила водку и ром. Говорили, что она… что она даже торговала своей честью.

Последние слова девушка произнесла с явным вызовом, как бы отбрасывая всякие сомнения на сей счет.

– Короче говоря, – продолжил я, – все знали, что Эстрелита Халискос – настоящая потаскуха?

– Сеньор! – проговорила она осуждающе и залилась румянцем.

Я повернулся и позвал бармена.

– Если бы вы были столь невинны, как хотите казаться, – проговорил я, – вы не знали бы, что значит это слово. Я обязан вам за весьма ценную информацию и хотел бы вас угостить. Что вы будете пить?

Она нервно хихикнула.

– Сначала лучше я вам спою, – ответила она. – Мануэль, бармен, – друг моего отца; он всегда присматривает за мной, когда я прихожу сюда. Я спою, и когда вы станете меня угощать, скажите, что вы довольны моим пением, хорошо?