Евгений Константинов - Хобби Сереги Костикова

– Тебе бы лучше в стационаре полежать, – замялся Клюев, – под наблюдением врачей.

– И под наблюдением милиции, да?

– Брось, Шуба. Тут такая ситуация, что не только ты и другие инкассаторы под подозрением, но даже я, – как твой знакомый, который с тобой за несколько часов до происшествия общался.

– Так я еще и с подполковником Заводновым общался, – усмехнулся и тут же поморщился Серега. – И с начальником инкассации, и с его заместителем… Давай, вообще всех подозревай.

– Приходится подозревать, Шуба, приходится. Кстати, по поводу Завода, в смысле твоего ему обещания… В смысле пластилиновой композиции…

– Ну, так пластилин-то у меня дома…

– Я могу…

– Вот только не надо говорить, что сюда пластилин привезешь. Ничего у меня в больнице не получится. Не та обстановка, не тот настрой. Домой мне надо. Если сегодня за композицию возьмусь, до субботы успею слепить охотников на привале… А вообще-то, Борисыч, я могу и без твоего содействия отсюда свалить. Я же не под арестом. Подумаешь, голова слегка кружится, так это не значит, что я не могу дома лечение проходить. Вот сейчас встану и…

– Добре, Шуба, добре, – Клюев похлопал по руке, собравшегося встать с кровати Костикова. – Успокойся и подожди чуток. Я сейчас все улажу и доставлю тебя домой в лучшем виде.

Оказаться у себя дома, причем, чем раньше, тем лучше Серега был просто обязан. Там у него, в сумраке серванта семнадцать живчиков почти сутки томились в ожидании, когда их вытащат на свет божий.

О дюжине «старожилов», а также о Клюеве с Любкой, появившихся в Застолье четыре дня назад, по большому счету, можно было не переживать. Все необходимое для жизни, в том числе и личная комната на каждого, у них имелось, они могли свободно перемещаться по сравнительно большой территории и общаться друг с другом.

Другое дело – находившиеся на островке-пляже Шуба и Вика и на таком же небольшом плоту – Пан Зюзя, Фуфел и Боярин. Но если островитяне могли мучиться от голода и жажды, то три алкаша должны были страдать еще и от похмелья. Ох, и не завидовал Серега Костиков своим «коллегам» по работе! Не завидовал и отдавал себе отчет, что сам виноват в их страданиях-переживаниях, и сам же должен, как можно быстрее, привести все в норму.

Борисыч не подвел, с докторами о выписке пострадавшего договорился, привез Костикова домой на служебной машине и даже до квартиры проводил. Приглашать его в гости Серега не стал, сослался на головную боль и уверил, что как только отдохнет, сразу приступит к лепке охотников на привале. В свою очередь, Клюев пообещал держать его в курсе, если возникнут какие-нибудь новости в связи с ограблением, и наведаться завтра в первой половине дня.

Голова у Сереги действительно побаливала, но не кружилась, и тошноты он не испытывал, разве что некоторую слабость. Но слабость можно было объяснить просто, – у Сереги почти сутки маковой росинки во рту не было. В больнице приглашали на завтрак, но он отказался. Костиков вообще впервые в жизни провел в больнице целую ночь. Болел он редко, никогда ничего себе не ломал, правда, иногда зарабатывал вывихи или растяжения конечностей, но случалось это либо на охоте, либо на рыбалке и всегда – по пьяной лавочке. Если когда и получал по голове, так только в детских драках. Как оказалось – крепкая у него голова.

В холодильнике продуктов хватало: пельмени, колбаса, сало, консервы, кое-что из овощей. Но есть совсем не хотелось, только пить. К огромной радости, Серега обнаружил на нижней полке холодильника баночку пива. И, хотя врачи, строго-настрого предупреждали о недопустимости употребления любого алкоголя при травме головы, махнул на все рукой, открыл баночку и с наслаждением сделал несколько глотков. Водка в холодильнике тоже была, но пить сейчас… – нет, может быть, попозже. Помянуть убитых, расслабиться. А сейчас не до водки – срочно к живчикам!

Остров-пляж и плот находились в дальнем углу нижнего отсека серванта, поэтому в первую очередь скульптор доставал и формировал из платформочек материковую часть Застолья. К живчикам-старожилам не приглядывался – успеется. Быстрее бы взглянуть на собственную копию, которую Серега про себя иначе, как Шуба не называл. Быстрее бы взглянуть на крошечную Вику, на троицу беспробудных пьяниц!

Когда все до единой платформочки заняли свои места на столе, он быстро пересчитал живчиков. Все семнадцать были на месте. Коровы со свиньями мирно паслись на выгоне, куры с петухом сидели на насестах, две кошки и две собаки тоже никуда не делись… Значит, никто не переступил границу жизненного пространства. Значит, все в порядке?

Уже в следующее мгновение скульптор почувствовал, что в созданным им Застолье далеко не все в порядке. Живчики не суетились, как обычно, не размахивали руками, пытаясь донести до него какие-то свои просьбы и требования… Задрав головы, они молча смотрели на своего создателя.

Но смотрели на него не все. На желтом песочке острова-пляжа, на спине лежала Вика, укрытая по шею пледом, глаза ее были закрыты. А на плоту, тоже на спине и тоже с закрытыми глазами лежал Боярин…

Накануне вечером и ее, и его прототипы во время нападения на инкассаторов Хорошевского маршрута были расстреляны неизвестным из пистолета, принадлежавшего Сергею Костикову.

Скульптор перевел взгляд на собственную копию – Шуба, сидевший на песке рядом с неподвижной Викой, приложил руку к своему затылку и поморщился. Трясущимися пальцами Серега взял пинцет и при помощи него откинул с тела девушки плед. Одно крохотное отверстие зияло чуть выше пупка, второе – под левой грудью, желтый песочек под телом Вики потемнел от крови.

Все было ясно – пластилиновые копии пострадали точно так же, как их прототипы: Вика – убита, Боярин – в коме, у Шубы – скорее всего, легкое сотрясение мозга.

Серега внимательней присмотрелся к живчикам, находившимся на плоту: Боярин с вытянутыми по швам руками лежал в самом центре, вдоль бревен; Фуфел с Паном Зюзей уже не просто смотрели на скульптора, задрав головы, но открывали в беззвучных криках рты, вовсю размахивали руками, давая понять наблюдателю, что им очень худо, что требуется его срочная помощь – в плане опохмелки, конечно же! А что им еще делать на плоту – только пить и остается.

– Заткнитесь, – устало сказал им Серега. – Потерпите две минуты, будет вам и белка, будет и свисток…

Но ничего лепить скульптор не стал – слишком сильно тряслись пальцы. Только сейчас, глядя на сидевшего рядом с мертвой Викой и поглаживающего голову пластилинового Шубу, до Костикова дошло, что преступник, ударивший его по голове, мог оказаться чуть сильнее, либо удар пришелся бы немного левее или правее, и тогда…