Сакс Ромер - Спящий детектив

Клау двинулся вверх по лестнице.

— Справа оружейная комната, бильярдная комната! — услышал я его голос. — Слева обеденная комната. Отсюда исходит смех — отсюда исходит опасность.

Он все поднимался, и я следом за ним. Лестница вывела нас в пыльную квадратную комнатку размером шесть на шесть футов. Морис Клау, гротескно изогнув шею, водил фонарем взад и вперед. Затем он поднял с пола квадратный деревянный ящик и жестом велел мне спускаться.

— Нет выхода, — сказал он, — и нет прохода. Спальня сэра Джеймса в дальней стороне, но нет прохода, что и ожидал я.

Мы спустились вниз тем же путем — очевидно, другого прохода, как и сказал Клау, здесь не имелось. Клау бережно прятал под плащом деревянный ящик, найденный им в потайной комнате. Меня переполняло любопытство; но Морис Клау тут же отправился к себе, попросив меня подождать его у дома. Вернулся он без ящика, однако же с толстой записной книжкой и выразил готовность сесть в ожидавший нас автомобиль.

Его странные глаза за стеклами пенсне торжествующе блестели.

— Мы побеждаем, — сказал он. — Привидение Грейнджа уступает Науке разума!

Мы перекусили в Фрайарс-хаузе, причем компанию нашу никак нельзя было назвать веселой. Сэр Джеймс казался озабоченным и был занят своими мыслями, Климент Лейланд вел себя сдержанней обычного. Морис Клау говорил без умолку, но все время рассказывал о Борджиа — он обладал неистощимым запасом самых неприглядных историй об этом печально известном семействе. Отвратительные исторические анекдоты, которые он излагал хриплым шепотом (невозможно описать или воспроизвести этот шепот), были так реалистичны, что каждый проглоченный кусок вставал у меня поперек горла.

После мы без дела бродили по окрестностям; прекрасные старинные сады несли на себе безошибочную печать монашеского труда. Сэр Джеймс, шедший впереди с Морисом Клау и Изидой, резко обернулся и стал ждать меня. В этот момент я с интересом разглядывал солнечные часы; однако же я ускорил шаг и присоединился к нашему хозяину.

— Могу я попросить вас остаться здесь на выходные, мистер Сирльз? — спросил он.

— Вы очень любезны, — ответил я. — Думаю, с этим никаких затруднений у меня не возникнет. Буду весьма рад погостить у вас.

Я заключил, что Морис Клау также намерен остаться, и был довольно-таки удивлен, когда он вскоре увлек меня в увитую розами беседку, стоявшую поодаль, и сообщил, что отправляется домой на четырехчасовом поезде.

— Но вернусь я утром, мистер Сирльз, — заявил он, таинственно помахивая пальцем перед моим носом. — О да, вернусь я утром!

— А мисс Клау?

— Она уедет со мной на четырехчасовом поезде, но возвращаться не станет — пока что не станет.

— Насколько я понимаю, сэр Джеймс нынче же переселяется в Фрайарс-хауз?

— Так это, друг мой; покидает он Грейндж. Слуги сегодня переехали. Не дан ли ему добрый совет? Изначально рекомендовал ему мистер Климент сделать Фрайарс-хауз своей резиденцией. Был он против идеи заселить Грейндж с самого начала. Мудр он, тот мистер Климент. Жил он в сих краях так долго. Знает он, что Грейндж проклят, недоступен для обитания.

Чуть позднее Морис Клау и Изида распрощались и уехали; перед тем, как автомобиль тронулся с места, мой эксцентричный друг достал из коричневого котелка пузырек и увлажнил свой высокий лоб вербеной. Он наклонился ко мне и хрипло прошептал:

— День и ночь, из вида не упускайте его, сэра Джеймса! Главное, не позволяйте ему исследовать…

Автомобиль двинулся, и я остался стоять на месте, теряясь в догадках. Позади меня, на ступеньках, стояли Климент Лейланд и его кузен. Последний провожал взглядом автомобиль, спускавшийся по живописной извилистой дороге. Кажется, он даже вздохнул.

Следующие сутки прошли без каких-либо знаменательных событий. Жизнь в Фрайарс-хаузе была достаточно приятна, но несколько монотонна. Сэр Джеймс не скрывал беспокойства, которое передалось и его кузену. Климент, завершив работу по подготовке новой резиденции к переезду баронета, похоже, никак не знал, чем себя занять. При всей внешней сдержанности он обладал, как мне показалось, пылким характером, и безделье тяготило его. Судя по всему, профессии у Климента никакой не было; надо полагать, имелся у него собственный дом где-либо по соседству, но вел он себя так, словно готов был вечно жить в Фрайарс-хаузе. Сэр Джеймс, думаю, не возражал против его общества, поскольку еще не до конца освоился в новой для себя роли поместного аристократа.

На следующее утро приехал Морис Клау, и я с растущим удивлением узнал, что он намеревался провести всю неделю под гостеприимным кровом Фрайарс-хауза.

До самого моего отъезда не произошло ничего интересного. В последующие шесть дней мои мысли частенько возвращались к призраку Грейнджа и загадке пребывания Мориса Клау в Фрайарс-хаузе, что порядком мешало моей работе. В субботу утром я получил телеграмму:

Можете ли присоединиться к нам на выходных — автомобиль будет ждать в 2:30. Телеграфируйте ответ. С наилучшими пожеланиями

Я решил принять приглашение; чем бы ни занимался Морис Клау в Фрайарс-хаузе, он наверняка преследовал какую-то иную цель, нежели отдых в сельской местности — и любопытство мое не знало границ. Итак, я упаковал вещи; день был чудесный, и в пять часов вечера я уже пил чай в напоминавшей монастырскую залу комнате бывшего аббатства.

— Грейндж покинут, — произнес в ответ на мой вопрос сэр Джеймс.

— Заколочен, о да! — загрохотал Морис Клау. — Какая жалость! Какая жалость!

В течение дня случилось несколько происшествий, задним числом показавшихся мне важными. Тем не менее, я не стану упоминать о них и перейду прямо к тому, что можно смело назвать катастрофическим финалом этого необычного дела.

Мы вчетвером обедали в комнате, в древности явно служившей монахам трапезной. Климент Лейланд появился поздно и едва успел переодеться к обеду; он показался мне изможденным и обеспокоенным. Я решил, что ему не дают покоя какие-то заботы личного свойства; его мягкие и сердечные манеры, похоже, скрывали неотвязные мрачные мысли. Бледное бритое лицо, так похожее и одновременно так отличавшееся от загорелого лица сэра Джеймса, казалось маской, которая ничего не сказала бы самому дотошному наблюдателю; и все же я сознавал, что истинный Климент Лейланд скрыт от меня — не исключено, что и от всех нас.

Мне не терпелось узнать, рассказал ли Морис Клау сэру Джеймсу о потайной комнате в Грейндже; разумеется, меня бесконечно интересовал и ящик, видеть который мне довелось лишь мельком — ящик, найденный Морисом Клау в тайном убежище. Но мое любопытство так и осталось неудовлетворенным.