Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха

Я вызвал Еремеева, уточнил у него распорядок дежурств и передал короткие указания на завтрашний день. Кроме Митиных походов и бунта, больше ничего криминального не произошло. Лично меня немного напрягали его разборки с тёткой Матрёной. Просто потому, что рано или поздно всё действительно придёт к серьёзному конфликту.

Почему эта бодрая торговка квашеной капустой являлась, наверное, единственным классовым врагом нашего сотрудника? Чего они так сцепились, ума не приложу… Тем более что сама тётка Матрёна, как я понимаю, была хорошей приятельницей нашей Яги, а Митя бабку уважает. Как немного высвобожусь от рутинных дел, непременно вызову всех виновников бытового конфликта на капустной почве в отделение и, устроив очную ставку, посажу за стол переговоров.

К тому моменту доклада Фомы, когда он объяснял, как они пытались утихомирить дьяка, бившего в набат, у ворот замелькали огни, раздался конский топот, и стрельцы впустили на милицейский двор встревоженного царя Гороха. Свиту из шести приближённых бояр, демонстративно одетых в боевые доспехи, он одним жестом оставил у крыльца. Молча пожал мне руку, кивнул Еремееву и, тихо пройдя через сени мимо душевно храпящего Митяя, сел за стол у нас в горнице.

– Доброй ночи, бабушка Яга! Не гневайтесь, что седин ваших вопросом о здоровье не уважил. Не до вежливых манер сейчас, что с сестрицей моею?

– Дурында она, – без обиняков объявила бабка и, невзирая на красные щёки царя, продолжила: – Из терему своей волей сбежала, плохим людям поверила, они ей головёнку глупую и задурили.

– Моя вина… Не объяснил, не уберёг, строг был без меры… А ныне где ж она?

– В Кощеевом царстве, на Лысой горе. Да вон пусть тебе, государь-батюшка, всё сыскной воевода разобъяснит. А я от твоей Марьянки заместо «спасиба» тока помелом в затыльник и словила! Чтоб ещё когда энту девчонку спасать полезла – да ни в жизнь! У меня, чай, голова тоже не казённая…

Горох беспомощно оглянулся на меня. Я достал блокнот, раскрыл на нужной странице и примерно в пятнадцать минут чётко расписал ему всю историю меча-кладенца и царевны Марьяны. Царь слушал меня молча, с раскрытым ртом и выпученными глазами, из-под короны катились крупные капельки пота.

– Ну вот, собственно, и всё. Меч у нас, ваша сестра у Кощея. Пока он не выдвигает требований о выкупе, мы ничего не можем сделать.

– Войной на него пойду, – тихо заявил Горох, тупо глядя в одну точку на стене.

– Людей зазря положим. – Баба-яга собственноручно налила ещё одну стопочку настойки на рябине и поставила перед царём. – Чтоб Лысую гору силой взять, для энтого не одно наше войско надобно, а ещё и степняков склонить, и наёмников-рейтаров немецких звать, у них пушки больно хороши. Да и то хватит ли?

– Завтра же послов отправлю!

– Но имейте в виду, не факт, что при первом же выстреле он не убьёт заложницу, – вовремя напомнил я. – В таких делах грубая сила ничего не решает. Нужна тонкая, почти хирургическая операция. В противном случае вместо победы у вас будут похороны.

Царь вопросительно выгнул соболиную бровь на бабку. Та виновато пожала плечиком, дескать, да, поторопилась с советом, извиняюсь, и налила ему третью стопку.

Горох так же бодро выпил и придвинулся ко мне.

– А ты что посоветуешь, друг Никита Иванович?

– Ну, пара мыслей у меня есть. Однако повторюсь, пока гражданин Бессмертный не выдвинул никаких требований, мы тоже ничего не вправе предпринимать. Вдруг он реально хочет жениться и Марьяна в него искренне влюблена?

– Да тьфу на тебя… Бабушка, ещё налейте!

– Дудки, батюшка! Ты вона лучше участкового послушай, он дело говорит. Ежели мы с войском на Лысую гору припрёмся, а там твоя сестрица в первых рядах, с мечом в руке, любимого супружника защищает – сам по ней палить велишь?!

– Велю признать их брак незаконным!

– Угу, и как твои «веления» девицу резвую в тереме удержали, а? Грех мужа с женой разлучать. Прав Никитушка, тут хорошенько думать надо, и не нахрапом брать, а хитростью…

Горох сдался, окончательно повесив кудрявую голову. Отходчивая Яга налила по стопочке уже всем нам и компромиссно предложила:

– А давайте-ка все по домам да и на боковую. А с утречка пораньше сызнова здесь соберёмся. Ужо небось придумаем чего на свежую-то голову…

Царь проводил завистливым взглядом бутылочку с настойкой, убираемую Бабой-ягой в шкафчик, и философски кивнул. Все понимали, что бабка права, плохого не посоветует, да и, честно говоря, мы с ней уже едва держались на ногах. Горох не был ни глуп, ни бесчувственен, поэтому быстренько попрощался, пообещал зайти после третьих петухов и ушёл, погружённый в свои мрачные думы.

Я, конечно, собирался посидеть ещё, даже снова раскрыл блокнот, но был выдворен взашей и спорить с решительно настроенной Ягою просто не стал. Сон срубил меня как раз в тот момент, когда я только закрыл дверь в свою комнату. В смысле это я ещё как-то помню, а вот как дошёл до кровати и по счастливой случайности упал именно на неё, а не на пол… Свезло…

Утром меня разбудил петух. Его горластое «ку-ка-ре-ку-у!» взорвало пространство, вселенская гармония хрупнула, и мироздание обрушилось разноцветными осколками и брызгами, рассыпаясь в цветную пыль. Искорки сна брызнули во все стороны, и, рванувшись к окну, я был полон решимости задушить пернатого негодяя подушкой, но замер у подоконника, невольно залюбовавшись открывшейся внизу картиной. Полусонная Баба-яга, босиком, в одной ночной рубашке и бигудях, гоняла вдоль забора нашего горделивого петуха, реально пытаясь залепить ему мухобойкой по гребешку!

– Давно пора, – зевая, одобрил я и поплёлся умываться.

Что и говорить, Яга наверняка легла вчера ещё позже меня, а встаёт она как минимум на полчаса раньше. По идее настроение у неё должно быть хуже некуда…

– Не будет петуха, будут щи с петушатиной. По мне, так это лучший вариант и почётный конец для будильника в перьях. Он зажился на этом свете, не я один давно это говорил.

Однако, спустившись вниз, я застал бабку полностью собранной, причёсанной и даже нарядной, ставящей в центр стола огромную сковороду с яичницей-глазуньей (яиц эдак на двадцать – двадцать пять). Свежий хлеб, масло, сметана, горчица, три вида варенья, молоко, облепиховый чай и ароматные пышки! И это не пир на весь мир, это у нас просто такой завтрак.

Больше всего на свете Яга боится, что я у неё похудею. Наверное, это связано с полукриминальным прошлым, когда она жила в лесу и якобы ела всех заезжих принцев, царевичей, королевичей, Иванов-дураков и всяких там Алёнушек.

– Садись ужо за стол, Никитушка, остынет ить…

– Бабуль, а кого мы ещё ждём? Нам на двоих такую яичницу не съесть. Даже если Митю подключим, всё равно не факт…