Некромантия. Практическое пособие - Мара Вересень
— Вы тут, тоже, знаете ли, не в карты играли.
— Я всегда могу воспользоваться другими своими возможностями.
Мне даже смотреть не надо было. Во-первых, внутренности привычно свернулись узлом, во-вторых, голос уже звучал иначе, в-третьих, я чувствовала его присутствие краешком сознания, а в-четвертых, я прекрасно помню, как он выглядит в момент трансформации и, если даже на человеческом лице капли и потеки смотрелись жутенько, то на костистой морде… И проверять не буду. А еще мне было страшно неловко, что он видел меня голой, а теперь еще и на руках тащит, а я вся в кровище и… почти что голая. Даже то что Эфарель тоже видел меня голой не смущало так, как то что голой меня видел Холин.
Сразу у выхода из круглой комнаты обнаружилась лестница наверх. Мастер замер, пропуская эльфа вперед, и осиял меня синим хладным зраком.
— Будет удобнее, если ты обхватишь меня за шею
Вот тьма… Я, вся в кровище и почти что голая, обнимаю куратора по практике! Умереть и встать…
— Вы же понимаете, что нас, скорее всего, уже ждут?
— Вне всякого сомнения. Удержание активного прохода за грань, призыв сущности, ритуал на крови разумного. Два пожизненных заключения и смертная казнь.
— Может не станете, — Альвине обвел рукой овал лица, — усугублять.
Холин пожал плечами и опустил меня на пол, придержав за плечи, но мои ноги вновь предательски подогнулись. Он, вздохнув, снова поднял меня на руки. Пальцы коснулись щеки, невесомо, будто бабочка задела крылом.
— И прекратите уже лапать мою невесту.
— И с каких пор она ваша невеста? — спросил Холин, мне было интересно тоже.
— С тех пор, как приняла мою кровь и свет, — ответил Эфарель и мы вышли.
Сначала в комнату, похожую на гостиную, затем в просторный холл. Потом наружу. Метрах в трехстах был виден угол павильона, где проходил бал.
Нас встретили разворачивающимися щитами и дрожащими на грани активации атакующими заклятиями. Из тех, кто ждал, я узнала Става, некроманта из УМН Есмала, Ясена Холина, был еще магистр Нику и… Геттар. Все смотрели на моего мастера и только Геттар смотрел на меня.
— Мар, — начал Став, и Холин опустил меня на землю и подтолкнул к Эфарелю, — ты же понимаешь…
— Понимаю, — сказал куратор и сам протянул руки для оков.
Потом был какой-то дурдом и сумбур. Я рвалась к магмобилю, куда повели Холина, но меня не пустили, а он, когда его уводили, даже не оглянулся. Потом рядом оказался Геттар, и они с папой помогли мне и едва стоящему на ногах Эфарелю сесть. Геттар вел магмобиль. Альвине сидел впереди, откинулся на спинку и закрыл глаза, может, уснул. Он осунулся, под глазами пролегли синеватые тени и губы были бледные, словно присыпанные пеплом. Папа сидел рядом и всю дорогу прижимал меня к себе. Я радовалась, что нет бабушки, она наверняка трещала бы без умолку, и мечтала наконец доехать, потому что мне неудобно было в тисках папиных объятий, было душно, и кожу саднило от подсыхающей крови. И было страшно. Так страшно, что я не выдержала и позвала.
Где ты?
Но мне никто не ответил.
Всю следующую неделю я как прилежная студентка посещала ведьминские курсы в Академии. Меня никто не дергал, Зу-Леф не придиралась, и даже когда я откровенно филонила, делала вид, что все идет как надо. Сокурсницы не подбросили ни одной подлой штучки, и я резонно задалась вопросом, что же за слухи бродят по городу, раз даже ведьмы прониклись сочувствием. Так и оставшаяся для меня безымянной предлагавшая дружбосоюз девчонка иногда подсаживалась и бухтела про свои сложные взаимоотношения со второй ипостасью. Я свою, к слову, после бала так ни разу и не видела.
Один раз меня вызывали на слушание. Оно было закрытым и проходило не в Управлении магического надзора, а в зале суда Конгрегации. Меня сопровождал Эфарель. Не знаю, как ему это удалось, даже папу не пустили. До того, как меня пригласили, мы полчаса просидели в приемной. Альвине держал меня за руку и просил не волноваться и рассказать все, что я помню. Толку от меня, как от свидетеля, было чуть, а раз я это понимала, понимали и остальные, однако вот вызвали. Может, получится увидеть Холина? Но в гулком зале были только судьи, секретарь, дознаватель и несколько слушателей. Двое незнакомцев, Став и эльф в темном. Эльф был не Нодлутский, наши так волосы не плели и одевались не так. Меня помучили вопросами с час и чаще всего в моих ответах фигурировало “кажется”, “наверное” и “я не уверена”. Альвине заметил мой интерес к сородичу и пояснил, что данный фрукт — отец погибшего на жертвеннике Даллине Фалмареля, что он в курсе о не-мертвости сына. После заседания я хотела подойти к Ставу, но мастер-некромант качнул головой. Было немного обидно.
Сертификат о завершении курса, а также свидетельство о смене магического статуса, должным образом заверенное, мне из магистрата привез отец. Я просто кивнула и убрала бесполезные бумажки в чемодан под кроватью. К бабулиным книжкам. Тем самым, про инициацию.
И всю эту неделю я почти ни с кем не говорила. Папа не настаивал на диалоге. Лукреция, что странно, тоже. Внутри меня поселилась тишина, и мне не хотелось ее тревожить. Иногда становилось тяжело, я орала в эту тишину. Ее становилось больше.
Сегодня, когда я за завтраком вяло ковырялась вилкой в салате, тишина заполнила меня до самой макушки. Это было так невыносимо, что я, отчаявшись, позвала.
Где ты?
Я с тобой.
Междуглавие
— Что ж, приношу свои извинения, — колдун поклонился, но глухой черный плащ с капюшоном сделал его жест театральным и напрочь лишил искренности, которая, однако, звучала в голосе.
— Извинения приняты, — произнес из такого же капюшона молодой красивый голос. Его обладатель устроился на высоком табурете в темноватом углу совмещенной с кухней столовой и, благодаря плащу, сам сейчас походил на тень, только кисти рук с нечеловечески белой кожей, выглядывающие из длинных манжетов и попавшие в круг света на столешнице выдавали в нем живое существо. И голос, конечно же.
— Мне нравится твоя интуиция. А интуиция у магов, как правило, сродни прорицанию. Ты был рядом с местом событий, считаешь, проводник осознал себя?
— Не уверен, но процесс в любом случае уже запущен, так что это
