У смерти твой голос - Ка Ти Лин
– И вы смогли занять их тела, – поняла я, невольно увлеченная его историей.
– Да. Я убедил остальных, что это не страшно. Видимо, когда человек близок к смерти, его человеческая природа слабеет, и тело становится легче занять. В обличье пяти умирающих мы смогли поговорить с Тэ Мином и заключили договор. Мы можем раз в сто лет брать себе жертву из мира людей, каждый – по человеку своей стихии, так, чтобы не нарушать баланс, – и за это храним Корейский полуостров еще сто лет, приглушая свой гнев.
– Вам это зачем? – грубо спросила я, спрятав заледеневшие руки себе под мышки, даже одеяло не помогало согреться.
– Ты не представляешь, как приятно, когда люди что-то тебе жертвуют. Тэ Мин пообещал нам жертвы на много следующих поколений вперед, выступил судьей этого договора от лица всего народа страны. Так он сказал: судья договора. Он попросил судьбу скрепить нашу сделку, и такой он был человек: даже судьба снисходила до него. Наверное, поэтому ты мне понравилась. Ты похожа на него. Когда чего-то хочешь, добиваешься этого.
Комплимент я проигнорировала, и Чон Мин продолжил:
– Мы к тому времени почти забыли, как человеческая жертва поддерживает наши силы, и, когда мы впервые забрали себе каждый по человеку, это было… Мы ощутили могущество, какое было у нас давным-давно. Тэ Мин придумал потрясающую вещь: мы забирали человека своей стихии, и стихия в нем поддерживала нас особенно сильно.
– Вы убийцы, – тускло сказала я. – И Хо Тэ Мин тоже. Он от лица людей согласился отдавать каждому из вас по девушке раз в сто лет. Подлец.
– Не обязательно по девушке. Энергии инь и ян нерушимо связаны, а у стихии нет пола. Раз в столетие мы пополняем энергию инь, а в следующий раз – энергию ян.
– Вы и парней убиваете?!
– Только когда пополняем энергию ян. – Он пожал плечами. – В этот раз мы пополняем энергию инь, поэтому мы все – мужчины, а жертвы – женщины. Ничего личного, в следующий раз будет наоборот. Инь и ян – это круг, бесконечное повторение. Небесные стволы и земные ветви от пола не зависят, древесной Обезьяной или огненным Драконом может быть и мужчина, и женщина. Был тысяча четыреста двадцать четвертый год, первый год договора, и Тэ Мин попросил судьбу выбрать нам жертвы, которые не нарушат баланс Вселенной. И она сделала это – для него не было ничего невозможного, его упорство стены пробивало.
Я подтянула колени к груди, не зная, как еще согреться. Шансы на спасение, по ощущениям, снизились с одного шанса из ста до нуля. Если история Чон Мина – правда, все это тянется так давно… Что такое жизнь Ли Юн Хи по сравнению с масштабом всего этого? Эта история стара как мир – юношей и девушек приносят в жертву чудовищу, чтобы племя процветало. Принесенных в жертву никто не помнит. Историю пишут победители вроде Хо Тэ Мина. А меня даже некому оплакать, кроме родителей.
Чон Мин смотрел на меня так, будто тоже об этом думал, и желание обнять его стало невыносимым. Я всю жизнь гадала, в каком обличье ко мне придет смерть, – и вот оно. Не так уж плохо. Мысль заняться с ним любовью и от этого умереть постепенно переставала казаться ужасной.
– Хочешь сказать, сама судьба меня приговорила? – Я криво улыбнулась.
Он кивнул:
– Она выбирает тех, кому суждена ранняя смерть. Так в жертве будет еще достаточно сил, чтобы напитать нас, но ее смерть не нарушит баланс мироздания, потому что ее линия судьбы все равно скоро оборвется.
– Ты сказал, вы заняли тела умирающих, – нахмурилась я. – При чем тут жертвы?
– Мы вселяемся в тех, кто близок к смерти, и этим ненадолго продлеваем им жизнь. Судьба сама выбирает нам тело и жертву – того, кто тоже не жилец. В этом суть договора.
Я сглотнула. «Когда человек близок к смерти, его человеческая природа слабеет и тело становится легче занять».
– Настоящий Чон Мин… Значит, он чуть не умер. Тот взрыв в ресторане «Гаксан»!
Он кивнул.
– Ми Рэ там тоже была… – поняла я. Мне не хотелось всего этого понимать, но я поняла. – Ей тоже суждено было погибнуть там?
Чон Мин с облегчением кивнул, будто я наконец его поняла.
– То место должно было стать могилой всем троим: Чон Мину, Гилю и Ми Рэ.
Я вспомнила невесту, которая чуть не попала в аварию и боялась за свою жизнь так, что даже заказала особые сережки, и почувствовала робкую надежду.
– Но со мной ничего такого не происходило! Может, твоя жертва все-таки не я?
Чон Мин посмотрел на меня с жалостью:
– С тобой все было наоборот. Я только в отеле это понял, когда ты сказала мне, что сделала твоя мать. Она сама когда-то призвала к тебе смерть. Предсказания часто создают будущее: не они отразили то, что должно случиться, а что-то случилось, потому что человек заранее верит, что это произойдет. Поселить в сердце человека смертельный страх – сродни проклятию. Ты готовилась к смерти, умирая по капле, и действительно умерла бы, когда влюбилась. В глазах судьбы твоя мать тебя приговорила.
– Зачем она это сделала?
– Наверно, чтобы защитить тебя от чего-нибудь, что казалось ей ошибкой. Теперь уже неважно. То, что она сделала, непростительно. Опасность пророчеств в том, что они имеют свойство сбываться. Когда кто-то говорит тебе, что знает твое будущее, он выбирает его за тебя. – Чон Мин осторожно протянул руку и коснулся одеяла у меня на плече. – Все людские традиции не бессмысленны. И проклятия, и пожелания доброго здравия имеют силу. Грустно, когда родители насылают проклятие из любви, не понимая, что делают. Говорят ведь, что, чего боишься, то и происходит. Человек своим страхом будит силы, которым лучше не просыпаться.
– Бред.
– Интересно слышать это от предсказательницы.
Мы помолчали. Я немного успокоилась, и меня охватило странное чувство: в этом безумном мире он все равно казался мне родным. И я сдалась – гордость уже значения не имела. Я откинула край одеяла, набросила его на Чон Мина и придвинулась ближе. Я была парализована ужасом от того, как все повернулось, и в то же время меня завораживало, что Чон Мин впервые не врал. Маски сброшены, карпы выпрыгнули из воды, и она больше не скрывает их. В ненависти нет никакого смысла. Если уж умирать, так лучше с нежностью.
– Так жалко, – тихо сказала я и коснулась лбом его плеча. – Я тебе даже не нравилась, судьба просто свела двух умирающих.
– Нет! Нет. Обычно я
