Поцелуй на краю ночи (СИ) - Ольга Ярошинская
— По сути, это лекарство против смерти, — задумался Лютер. — Доктор Брана исцелил свою умирающую жену, введя ей кровь Рокси.
— Вот именно, — подтвердила Корделия. — Если бюро поймает ее, то богачи станут пить ее кровь, и жизнь Рокси превратится в ад!
Лютер глубоко вздохнул, пытаясь найти в себе хоть крупицу сил, чтобы встать.
— Кто убил Луизу Паркер?
Корделия выразительно закатила глаза.
— Сесилия, кто же еще, — фыркнула она. — Ее сорвало, как и с моей Анной. После перехода из человека в вампира у нее всегда жуткий голод.
Лютер кивнул. Пожалуй, Трише повезло, что он сумел остановиться. Голод его накрыл такой, что вспомнить страшно. Но это случилось внезапно, впервые, он не знал, чего ждать. Неужели Сесилия оказалась такой непредусмотрительной?
— Зачем она поменялась с тобой местами?
— Чтобы быть ближе к Рокси. Ей даже не обязательно было пить ее кровь. Объятия, поцелуй на ночь… Рокси скучала по маме, а меня толком не знала. Так уж вышло. Мне не нравился Дерек, я хотела для дочки другого. Сесилия стала ей бабушкой и находила в этом искреннее удовольствие.
И поила ее своей кровью. Вскормленная не молоком, но кровью вампира. Дитя с иммунитетом к смерти. Рокси будет в бешенстве, когда он выпустит ее из подвала — это как пить дать. Может, принести ей цветы?
— А зачем Сесилия продолжала свои эксперименты? — спросил Лютер. — У нее была Рокси, спокойная жизнь, о которой она мечтала, — все хорошо.
Корделия помолчала, покусала губы.
— Вообще-то это была моя идея, — призналась она.
Сесилия согласилась, потому что не хотела зависеть только от Рокси. А Корделия мечтала вырастить нового вампира, чтобы переключить Рокси на него. Тогда она могла бы со спокойной совестью прикончить Сесилию, убившую ее дочь.
Лютер слушал ее рассказ, иногда будто уплывая из реальности.
Рокси без крови вампира становится плохо. Антитела перестают вырабатываться, и ее начинает ломать как наркомана без дозы.
— Рокси сказала, что никогда не болела, — вспомнил он.
— Потому что мы следили за тем, чтобы она получала вампирскую кровь. Теперь это будет твоя забота. У меня есть график, выверенные дозы. Она хорошая девочка. Она не виновата в том, что Сесилия сделала это с ней.
Лютер кивнул.
— Эй, ты там как? — обеспокоенно спросила Корделия. — Ты что, умираешь? Лютер!
Пистолет выпал на пол, и она оттолкнула его подальше — к трупу Сесилии.
— Она точно мертва? — пробормотал он. — Это так странно. Только что размахивала тростью, выбила мне зуб, старая стерва, а теперь — все. У нее была душа, Корделия, как думаешь? Если она стала человеком, то у нее должна была быть душа. Где же она сейчас…
— Давай-ка перекинем тебя ненадолго, — заботливо предложила Корделия. — Сесилия сто раз так делала, когда ей надо было срочно вернуться в состояние вампира. Пускаешь кровь, антител становится меньше, возвращаешься в привычное состояние нежити. Заодно и подлечишься.
— Кровопускание? — ухватил ее мысль Лютер.
— Ага, — подтвердила она, поднимая топор.
Лютер попятился, но позади была стена.
— Лезвие очень острое, — успокоила его Корделия. — Буквально сегодня наточила. План такой: я пускаю тебе кровь и быстренько еду домой, чтобы не оказаться в твоей голодной пасти. Ты становишься вампиром и кусаешь о’Коннела — он там бродит вокруг озера, с канистрами.
— Тебе его не жалко?
Корделия ненадолго задумалась.
— Вообще-то нет, — призналась она. — Я понимаю, что вины Джея в произошедшем нет — Сесилия внушила ему то, что ей было нужно. Однако осадочек остался. Но ты можешь попытаться держать себя в руках и потом перевнушить ему что-нибудь другое.
— Что я умер? Он при этом будет смотреть мне в глаза!
— А так не получится? Да плевать, по большому счету. Сейчас главное, чтобы ты и в самом деле не помер. Эй… Э-эй. Слышишь меня? Ты чего? Лютер, не смей умирать! Лютер! Скажи, где Рокси, Лютер!..
Он проваливался в забытье, и это было похоже на погружение в воду — как тогда, когда он пытался забраться в затерянный на дне океана храм. Голос Корделии становился все глуше, и даже острая боль на запястьях показалась чем-то далеким.
Настоящая бабка Рокси изощренно ругалась, и Лютер подумал, что это правильно — она ведь писатель, богатый словарный запас. А перед его глазами вспыхивали и гасли яркие образы: мадам Изабель швыряла цветастые карты, и те уплывали стайкой тропических рыбок, Перси нажимал на спрей от комаров, и облако мелких пузырьков поднималось вверх, через толщу темной воды прямо к солнцу. Черная точка зрачка в центре яркого диска медленно расширялась, заслоняя весь свет, и тонкая золотая каемка по краю погасла.
Серый волк надувался воздушным шаром и лопался, а из его мохнатого пуза выбиралась бабушка с окровавленным топором. Где-то вдали дровосек выл на луну. Красная Шапочка отчаянно колотила в дверь, которая была подперта тяжелым сервантом, а корзинка сочилась кровью, и Лютер знал, что там не пирожки, и не хотел смотреть…
Кто-то бил его по щекам, кричал, ругался. Голосов стало несколько, и к запаху грибов, крови и пиццы добавился еще один, раздражающе противный. Потом что-то прогремело так оглушительно громко, как будто на голову сошла лавина. Смерть укутала его тяжелым мягким одеялом, которое вовсе не грело — напротив, стало невыносимо холодно. Боль ушла. А потом ощущения вернулись, хлынули неудержимой волной и понесли Лютера вверх, к свету.
Красная Шапочка перестала стучать в закрытую дверь, и Лютер понял, что это было его сердце, которое больше не билось. Горло сдавило от голода, а клыки оцарапали нижнюю губу.
— Шмальни еще и в него, внучек, — раздался голос, показавшийся ему знакомым.
— Бабушка! — истерично возмутился Перси. — Это агент Фосберг! Он мертв! Совсем умер, ты понимаешь? Сердце не бьется! Я должен был ослушаться, быть рядом с ним… Вызови помощь, вдруг еще не поздно!
— Еще чего. Сперва надо избавиться от тела.
— Это была самозащита!
— Иди потом доказывай… Все равно убийство, хоть
