Михаил Акимов - Фрэнки Ньюмен против Виртуальности

Я разражаюсь победным смехом.

— Я сунул ей перед мордой зеркало. А ну, догадайтесь, что дальше произошло?

Они честно пытаются сообразить, но то ли алкоголь уже совсем затуманил им мозги, то ли у них от рождения… Стоп, от какого, к чёрту, рождения, если они виртуальные? Похоже, на меня самого сливянка подействовала… В общем, не было бы нужного эффекта, если бы на помощь не пришёл парнишка.

— Она сама окаменела от своего взгляда! — выпаливает он и с победой оглядывает всех, а на меня смотрит просто с обожанием.

— Точно, — подтверждаю я и ко всеобщему облегчению прячу саблю в ножны. — А вы говорите мне — ведьма. Нет, — я делаю вид, что страшно раскипятился, — немедленно идём к ней! Вы своими глазами увидите, как расправляется моряк с каким-то там сухопутным убожеством! Все за мной! — я за шиворот выхватываю из-за стола первого попавшегося. — Ты будешь моим штурманом вместо храбреца Пэту Ионеску! И ты докажешь, чёрт возьми, что он не единственный храбрец в этих местах!

Пожалуй, не так уж я был и не прав, когда в игре «Стань мэром» приписал себе блестящие риторические способности. Вся эта трусливая компания, имеющая обыкновение скопом набрасываться на красивую девушку, дружно вскакивает в порыве небывалой храбрости. Я достаю из кармана золотые монеты, без счёта швыряю их на стол (трактирщик моментально трезвеет, и его глаза зажигаются жадной радостью), мы выходим на улицу и идём к зданию городской управы. Все прохожие в страхе разбегаются в стороны, но тут же следуют за нами, понимая, что предстоит какое-то увлекательное зрелище. Я предусмотрительно велел захватить с собой бутылки, и благодаря этому, пыл моих сторонников по мере приближения к управе не тает, а наоборот, разгорается. Возле здания стоят насмерть перепуганные стражники; я хватаю одного, швыряю за себя и его перебрасывают дальше мои разошедшиеся сторонники. Второй удирает сам.

Войдя в здание, пинками вышибаю все двери подряд, пока не нахожу нужную комнату. В ней пятеро мужчин и привязанная верёвками к стулу Клара. На столе какие-то бумаги — точно, выбивают из неё признание. Увидев меня, она радостно вспыхивает, но я делаю страшное лицо, и она понимает. Мужчины на моё появление реагируют откровенным испугом и, не зная, что делать, растерянно дёргаются по сторонам.

— Вы меня не интересуете, — презрительно говорю я. — Можете убираться. Выведите их отсюда, чтобы не путались под ногами! — командую я, и моя оголтелая команда с улюлюканьем выбрасывает их в коридор.

Они, правда, попытались сопротивляться, но я очень удачно и своевременно выхватил саблю и нечаянно махнул в их сторону. Им этого хватило.

Полдела сделано. Теперь нужно избавиться от остальных, ибо на этом этапе мои сторонники уже превращаются в противников. Можно, конечно, просто их разогнать, вся свора мгновенно в испуге разбежится, стоит мне на них зарычать и пару раз взмахнуть саблей; но тогда трудно будет избежать преследования, и я решаю сделать по-другому.

— Так это и есть ваша ведьма, которая насмерть всех перепугала? — пренебрежительно спрашиваю я. — Сейчас вы увидите, как я отправлю её обратно в ад!

Я быстро подхожу к Кларе, перерезаю верёвки и отступаю на три шага.

— Ну-ка, нечистая сила, хочу дать тебе шанс. Начинай первой, попробуй сразить меня своими чарами, — говорю я, изо всех сил подмигивая обоими глазами.

Клара снова меня понимает. Она гордо выпрямляется, закрывает глаза, тут же резко их распахивает, поднимает вверх на уровень головы свои руки с растопыренными пальцами и начинает описывать ими небольшие круги, шипя и фыркая. Затем хватает ладонями пустоту и швыряет в меня. Как я и рассчитывал, этого достаточно, чтобы вся мгновенно протрезвевшая орава в ужасе бросилась вон, опасаясь, что ведьма нашлёт порчу на них. Я быстро захлопываю за ними дверь и закрываю на задвижку.

— Бежим! — негромко говорю Кларе и привычным движением швыряю в окно табурет и следом для верности второй.

Беру Клару на руки, ставлю на подоконник, сталкиваю вниз и выпрыгиваю следом. Оглядываюсь по сторонам — удачно, никого нет, но это ненадолго. Шагах в двадцати от нас рядом с деревянным тротуаром густой бурьян.

— Туда, — командую я и подталкиваю её в ту сторону.

Мы залезаем в самую середину и замираем. Нам предстоит пролежать здесь несколько часов без движения и в полном молчании, но есть всё-таки одна вещь, которую мне необходимо знать прямо сейчас.

— Они тебя пытали? — тревожно спрашиваю я.

— Нет, не успели, только собирались, — она чмокает меня в щёку, — но ты, как всегда, вовремя!

Я успокаиваюсь и прижимаю палец к губам, она понятливо кивает.

Дальнейшее показывает, что я недооценил суеверного ужаса обитателей этого захолустья. Нас никто не разыскивает, только из управы через разбитое стекло изредка доносятся какие-то невнятные звуки, похожие на скорбные вздохи да за всё время раза три по тротуару проскальзывают мимо редкие прохожие. Тем не менее, мы лежим в бурьяне до тех пор, пока не становится совсем темно. Последними нас навещают Ион и его, незнакомый мне, собеседник по трактиру. Они останавливаются как раз возле нас, чтобы в очередной раз отхлебнуть сливянки.

— Вот, сосед, как в жизни бывает, — говорит Ион, — все моря прошёл человек, с какими только чудищами не сталкивался — и всех побеждал. А погиб от простой ведьмы. Утащила она его с собой в своё логово! А какой человек был!

— Р-редк-кой хрбсти чловек, — с трудом подтверждает его слова собутыльник.

— Вот что, сосед, давай-ка пойдём в трактир и помянем капитана Джона, — предлагает Ион, и я думаю, до чего умно было с моей стороны назваться чужим именем: всё-таки поминки по живому человеку — это неважная примета!

14. В логове вампиров. Стадия шестая (продолжение)

Уже ближе к ночи мы с Кларой выходим из города и бредём по тёмной дороге. Становится довольно прохладно, и я снимаю кафтан и надеваю на неё. Но, оказывается, я не учёл, что мужская грудь и женская, особенно, такая, как у Клары, имеют различную конфигурацию, и ей здорово мешает ключ. Клара придерживает его рукой, но он всё равно мешает. Я останавливаю её, распахиваю кафтан, делаю саблей надрез на подкладе и вырываю из него полоску. К этой полоске привязываю ключ и вешаю себе на шею. Мы что-то так втянулись в молчание, что не разговариваем и здесь, где нас никто не слышит. А сказать есть о чём, особенно мне. Мучает мысль о том, что она пережила за это время, и я чувствую себя виноватым. «Я никому не дам тебя обидеть», — сказал я ей буквально перед этим. Выходит, дал. Поворачиваюсь к ней, но она каким-то чутьём угадывает, что я собираюсь сказать, и прижимает свои пальчики к моим губам.