Michael - Зверь внутри

Аня так и сидела на том камне, напоминавшем кресло. Силы, казалось, совсем оставили ее, так же, как и сознание: она слышала и выстрелы и крики позади себя, но не попыталась ни бежать, ни хоть как-то укрыться, она просто сидела с открытыми глазами, но взгляд ее ничего не выражал. Не было и мыслей в голове.

Первый раз, когда Пареев выпустил в оборотня всю обойму, она пришла было в себя, но лишь на мгновение: вздрогнув, она попыталась обернуться и посмотреть, что же происходит там, за россыпью камней, которая отделяла ее от места разыгравшейся драмы. Но только попыталась: силы снова покинули ее, и девушка так и осталась сидеть с головой, слегка повернутой, что выглядело со стороны и странно, и неестественно.

Так и застали ее мать и отец.

— Анечка! — Полина Васильевна кинулась к дочери, но та никак не отреагировала на окрик.

Авдотьин тоже подбежал, но отчего-то боялся притронуться к девушке, ему вдруг показалось, что она рассыпется от малейшего прикосновения…

— Да что же ты стоишь, как пень?! — немедленно окликнула его жена. — Анечка, — продолжала она, присев на корточки перед дочерью, — что с тобой?

Анечка никак не реагировала, ее стеклянный взгляд по-прежнему был устремлен в никуда.

И вдруг Авдотьину пришла в голову мысль. Решительным движением он отстранил жену, сам наклонился над дочерью и, размахнувшись, влепил ей основательную пощечину. Неизвестно, что двигало им: отцу по-прежнему казалось, что прикосновение и… не будет больше у него дочери… Может, в какой-то момент ему просто захотелось приблизить неизбежное…

Но опасения его оказались напрасными, более того: пощечина — это было как раз то, что и надо было девушке в данной ситуации. Сначала она моргнула один раз, потом другой, потом вернула голову из полуповернутого в нормальное положение. А потом ее оживший взгляд упал на родителей, на их бледные, искаженные паникой лица…

— Мама, — неуверенно проговорила девушка. — Папа… А что вы тут делаете?

И после паузы добавила:

— А я-то что здесь делаю?

А на поляне Филипьевна держала ответ перед односельчанами. Как ни странно, при виде открывшейся страшной картины никто в толпе, состоявшей на одну треть из женщин, не стал биться в истерике. Даже женского визга почти не было: так получилось, что самые визгливые женщины остались в деревне, а из присутствовавших если кто и взвизгнул, то находившиеся здесь же мужики зацыкали, призывая к молчанию.

— Что с ним не то, я давно поняла, — начала Алевтина Филипповна. — Еще когда он принялся пол у себя мыть в четыре часа утра. Я ведь его не заставляла вообще уборку делать… А тут — по своей воле, да в такую рань… А как он на меня посмотрел, когда я его застукала… Будто не пол он мыл, а лез в мой потайной ящик с деньгами. И чувство у меня при этом какое-то странное было. Хотя об этом-то я как раз тогда и не помыслила. Ну, думаю, Сашенька, не так-то ты прост… А как узнала, что ночью с Антипом-то Андреевичем приключилось, тут и вовсе поняла, что совсем нечистые дела творятся у нас в деревне… А ведь зверства все эти начались, как этот Щуплов к нам в Ясино пожаловал…

— Что ж вы, тетя Алевтина, мне сразу-то не рассказали обо всем? — спросил Пареев. Полное отсутствие впечатлительности и нелюбовь к размышлениям в этот раз сыграли положительную роль: то, что другому стоило бы рассудка, прошло для Виктора далеко не так болезненно: он уже почти очухался и начинал чувствовать себя как представитель закона. Остатки того необъяснимого ужаса, что чувствовал он после встречи с оборотнем в доме Филипьевны, полностью исчезли после того, как последний был повержен. Теперь он задавал вопросы и чувствовал себя в своей стихии:

— Как же, — отвечала Филипьевна. — Расскажи тебе про оборотней да про нечистую силу… Ведь только посмеялся бы над старой…

Пареев промолчал, соглашаясь. Он был благодарен Филипьевне хотя бы за то, что она не стала принародно вспоминать факт его позорного бегства из ее дома. Впрочем, свидетелей тому, в том числе и среди присутствовавших здесь на поляне, было немало, но никто бы не посмел над Пареевым вслух насмехаться.

— Но как же вы узнали, что именно в это время оборотень окажется именно в этом месте? И почему я не смог его убить, исхлестав всю обойму, а вы уложили с первого выстрела?

— Насчет того, что здесь окажется… Следила я за ним… Ведь водится такое за оборотнями — действует на них полнолуние… Тем более, что неравнодушен он к твоей Анне был и очаровал ее… Ладно, ладно, не зыркай так, что правда, то правда… И ничего для тебя зазорного в этом нет… Оборотни они и есть оборотни, у них способности повыше человеческих будут… И в этом тоже. Мне бабка рассказывала, у них в деревне поселился оборотень такой же, так почти всех девок на деревне поперепортил, пока его не укокошили… Но тут-то другое: похоже, любил он Анну-то… по-настоящему…

— И что? — спросил кто-то из толпы.

— Я, конечно, не знаю, — Алевтина Филипповна помолчала. — Но, мне кажется, что он хотел сделать ее такой же, как он…

— Оборотнем? — охнула в толпе какая-то женщина.

— Оборотнем. И полнолуние для этого самое подходящее время.

— А что для этого надо? — спросил Петрович.

— Укусить. Всего-то укусить несильно, только до крови, чтоб…

— И только? — переспросил Васька. После того, как он выбрался из кустов, куда был заброшен во время нападения зверя, он прятался в толпе, опасаясь наказания со стороны родителей, но, быстро поняв, что сейчас им не до него, вылез в первые ряды и, по обыкновению, старался показать свою значимость. Он так заважничал, что с друзьями, присутствовавшими здесь же, с которыми не так давно пил ворованный самогон, реквизированный затем Пареевым, даже и не разговаривал, игнорируя вопросы, что они пытались ему задать.

— И только, — ответила Филипьевна Ваське.

— Всего-то, — пробормотал Васька и чему-то усмехнулся.

— А все-таки, как вы его уложили? — спросил Пареев.

— А ты не догадался?

Тот отрицательно покачал головой.

— Серебряные пули… А не учуял он меня оттого, что его одежку я накинула… Благо, полный чемодан у себе в комнате он оставил… Себя зверь не больно учует… А то и не подобралась бы я так близко…

— Серебряные пули? — удивленно переспросил Петрович. — И где ж ты, Филипьевна, их достала?

Но на этот вопрос, усмехнувшись, Филипьевна ничего не ответила…

…Осень — пора свадеб. Не исключением была и эта осень: Аня Авдотьина выходила, наконец, замуж за Виктора Пареева.

После происшествия с Щупловым девушка ходила неделю сама не своя, но потом оклемалась. Многое, что происходило с нею после их первой встречи с Александром, вспоминалось ею с трудом, и она нередко признавалась, что все это время провела, словно во сне. О Щуплове она старалась не вспоминать, да и было ли что вспоминать? А если и вспоминала, то нередко удивлялась себе, что она могла найти в этом невзрачном, низкорослом человечке, оказавшимся, к тому же, еще и оборотнем? Тем более, что Виктор все это время был более чем предупредителен, старался быть все время с девушкой, так что Аня убедилась, что Пареев — это единственный, кто ей нужен.