Транзитная зона - Кристофер Прист
– Тедди, она прилетела в Лондон в апреле 1949 года с целью сниматься в британском кино. Известно, что самолет благополучно приземлился, Жанетт вошла в здание аэропорта, и больше ее никто не видел. А вы начали сниматься в британском кино в 1950 году. Первый ваш фильм – «Как небо и земля», комедия студии «Илинг Филмз», где вы исполнили эпизодическую роль учительницы. Он снимался в 1950 году, хотя вышел в 1951-м.
– Я всегда говорила, что вы хорошо знаете предмет.
– Сейчас «Как небо и земля» показывают редко, и все же мне удалось посмотреть запись, восстановленную Британским институтом кино. В этой ленте вы как две капли воды похожи на Жанетт Маршан.
– Тогда многие так говорили – я считала это комплиментом.
– А что скажете теперь?
– Что я могу сказать? Как выглядела, так и выглядела.
– В вашем следующем фильме и всех позднейших, какие мне удалось посмотреть, вы выглядите иначе, словно пытались изменить внешность.
– Дорогой мой, актеры постоянно меняют внешность!
– Вы набирали вес, красили волосы в черный, иногда носили очки, в «Смерти в Оверни» ваше лицо было изуродовано шрамами…
– Такова жизнь актера, – вставила Тедди.
– …но ваше физическое сходство с Жанетт оставалось неизменным.
– А сейчас я на нее похожа?
– Джастин… – вмешалась Мэтти.
– Что?
– Пора сменить тему.
– Ладно, – сдался Джастин.
– Я всегда говорила вам правду, – промолвила Тедди.
– Между прочим, я несколько раз спрашивала вас о смене имени, – заметила Мэтти. – Вы всегда утверждали, что ваше настоящее имя – Теодора Смайт, а Тедди – псевдоним.
– Так и есть – по закону.
– Значит, вы изменили имя. А как вас назвали при рождении?
– Зачем вам?
– Потому что я профессиональный биограф и хочу исследовать вашу жизнь. С точностью о вас известно лишь одно – вы родились в маленьком городке Лейтон-Баззард. Только вот ни в городском, ни в приходском архиве, ни в переписи населения нет сведений ни о вас, ни о семействе Смайт, где в соответствующее время родилась бы девочка.
Тедди криво улыбнулась, плохо скрывая раздражение.
– С чего вы так уверены? И какая разница, где я родилась?
– Мне важно знать о вашем происхождении, о детстве, учебе, друзьях, родителях, а ваше место рождения – один из немногих фактов, который никогда не оспаривался.
– Факты – скользкая штука, – усмехнулась Тедди. – Вы, конечно, не поверите, но вот вам чистая правда: много лет назад, когда я снялась всего в двух фильмах, один молодой человек брал у меня интервью для фанатского журнала. Это было одно из первых моих интервью, я еще не имела опыта и, когда он спросил о месте моего рождения, сочла этот вопрос дерзким и неуместным. Кому какое дело, где я родилась? Этот тип мне не понравился – всю жизнь я не любила журналистов, и началось это с него. Накануне интервью я ехала в поезде, который делал остановку в Лейтон-Баззарде, мне запомнилось забавное название, и я шутки ради заявила, что родилась там. Позже я поняла, что многие журналисты не занимаются настоящими исследованиями, а просто читают вырезки, принимают написанное за чистую монету и передают дальше. Однажды сказанное кочует из текста в текст. Только поэтому Лейтон-Баззард на протяжении нескольких десятилетий считался моим родным городом.
– А где вы родились на самом деле? И как вас по-настоящему зовут?
– Я сменила имя в 1949 году. Не хочу, чтобы мою жизнь исследовали – ни вы, ни кто-нибудь другой. Вы мне нравитесь, Мэтти, и я обязана вам жизнью, но, если вы настаиваете на том, чтобы писать мою биографию, я вам не помощник.
– В 1949 году Жанетт Маршан прилетела в Великобританию, – заметил Джастин.
– А я тогда начала искать работу актрисой.
– Как вы сменили имя? – спросила Мэтти.
– По закону. Закон разрешает мне называться любым именем и дает право никогда не раскрывать свое прежнее имя.
– Вы были замужем. Как звали вашего мужа?
– Билл.
– А фамилия? Вы взяли его фамилию?
– Нет.
– Так какая же у него была фамилия? А полное имя? Уильям?
– Нет. Он звал себя Биллом, и я называла его так же.
– Какая у него была фамилия? – упорствовала Мэтти.
– Неважно. Мы были женаты совсем недолго, он погиб молодым на войне.
– По крайней мере, вы так утверждаете.
– И всегда утверждала. Или говорят, что утверждала. Эта информация кочует из журнала в журнал, повторяется снова и снова. Задумайтесь.
Они немного помолчали.
– У вас были дети? – возобновила атаку Мэтти.
– От Билла? Нет.
Мэтти подалась вперед.
– А от другого мужчины?
Впервые Тедди помедлила с ответом.
– Нет. У меня никогда не было детей, – наконец проговорила она.
– До дебюта в кино вы наверняка где-то работали. Что это была за работа?
– Неважно. Я всю жизнь была и остаюсь актрисой. Это чистая правда.
– А сейчас, разговаривая с нами, вы тоже играете? – поинтересовался Джастин.
– Нет. Я давным-давно отошла от дел – мне ведь уже за восемьдесят. Но актриса никогда не перестает быть актрисой – вот что я имею в виду.
– Последний вопрос, – сказала Мэтти. – И Джастин, и я обратили внимание на фотографию молодого актера по имени Рой Таллис у вас в гостиной. Мы знаем, что это первый муж Жанетт Маршан и что после его смерти та осталась с маленькой дочерью на руках.
– Да. Я узнала его имя от Джастина, а до тех пор никогда о нем не слышала.
– Почему вы храните его фотографию?
– А почему бы нет?
– Тедди, это слишком невероятно для простого совпадения, – заметил Джастин.
– Тем не менее совпадения случаются. Актерам нравятся другие актеры – таков наш мир.
Джастин вспомнил надпись, сделанную Мэтти на титульной странице его экземпляра книги о режиссере «Смерти в Оверни», когда они только начинали общаться. Мэтти, не верившая в совпадения, нарисовала круг с двунаправленными стрелками взаимосвязей – символ дружеских объятий, имена, связанные неразрывной линией. Для Джастина надпись, сделанная в тот день на старом кладбище, была первым намеком на признание в любви, или в ее зарождении, или в ее возможности. Или в истинности. Тем теплым днем на скамейке под сенью ветвей их с Мэтти жизни переплелись.
С тех пор как начались эти расспросы, Тедди вернулась к своей истинной манере. Хрупкая пожилая леди, которая так неловко чувствовала себя в Австралии, нервно улыбалась публике, держась на расстоянии ото всех, не находила общего языка с журналистами и чуть не утонула в наводнении, за время пребывания в зале ожидания – анонимном пространстве небытия – сменилась той энергичной умной женщиной, с которой Джастин познакомился несколько лет назад. И пусть она похудела, волосы поредели, лицо покрылось морщинами, глаза впали, на костлявых жилистых руках набухли суставы – все-таки девятый десяток! – Тедди никак нельзя было назвать хрупкой. Она держала удар и давала сдачи с удвоенной силой.
– Еще один вопрос, Тедди, – произнес Джастин. – Помните ли вы Августа Энгеля?
Тедди сидела очень прямо, и ни один мускул не дрогнул у нее на лице. Она
