Я мыслю, значит, я существую - Max Maximov
— Существа для того, чтоб стать светом, пытаются как-то воздействовать на свои тела с помощью каких-то неведомых устройств. Ты, ощупывая все это, никак не можешь понять, что происходит. Ты даже не всегда можешь отличить форму существа от формы интерьера — вот сидит существо в кресле невероятной формы под их невероятное тело, а ты не понимаешь: кресло — это часть существа, или это отдельный предмет? Где заканчивается кресло и начинается существо? Непонятно ничего! И самая вишенка на торте — у тебя отнимают возможность ориентироваться осязанием, и говорят — ориентируйся зрением. А в мозгу — каша от всего этого потока света, которую никогда не разобрать.
Нож вошел под ухо псевдо-ребенку, а следом и его матери. Алёна вернулась к старому способу — она вонзала лезвие, а не проводила им от кадыка к уху. Сейчас ей показалось, что так удобнее. А еще, она уже четко видела место, где находится сонная артерия.
— И тут перед тобой ставят задачу — рассуждал далее Вася, — тебе нужно скопировать этих существ и воспроизвести их поведение. Иначе говоря, тебе надо понять то, чего ты понять не в силах. Вот так я вижу это место и его обитателей. Они — слепые в нашем мире, и при этом зачем-то пытаются стать нами. В каких-то областях у них развитые технологии, а в каких-то они, судя по всему, полные нули.
— Тогда главный вопрос — зачем им становиться нами? — раздался голос Кошкина.
— А для меня все еще главный вопрос — что за стеной, — сказала Алёна.
— На данный момент они поняли, что мы думаем тем, что находится у нас в голове. Поняли, что надо делать копиям людей пять пальцев. Разговаривают они сто процентов по принципу китайской комнаты.
— Это что значит? — спросил Кошкин.
— Представь, Федя, что тебя, не знающего китайский язык, поместили в отдельную комнату, в которой находятся кубики с иероглифами. Ты не знаешь иероглифов, но у тебя есть инструкция на русском языке, которая говорит, какой кубик надо брать и какой кубик надо выдавать в ответ на определенные запросы, приходящие снаружи комнаты. Например — тебе делают запрос на китайском: “Какого цвета море?”. Ты смотришь в инструкцию на русском языке. В этой инструкции говорится, что в ответ на эти пришедшие непонятные иероглифы необходимо взять определенный кубик и положить его в определенное место. Ты успешно манипулируешь этими кубиками с помощью инструкции, и человек на выходе получает от тебя ответы на китайском языке. То есть китаец, который будет с тобой общаться, увидит, что ответы получаются осмысленными. Но ты, Федя, сидя в этой комнате никогда не будеш знать, что же он у тебя спросил, и что же ты ему ответил. Тебе даже сознание в этом случае не нужно, чтоб таким образом общаться.
— Если все так, то у нас не получится выйти с ними на осознанный контакт, — сказала Алёна — если только не обучиться их языку. Или если они не обучатся нашему.
— Даже если обучиться языку… ничего не будет. Они, вероятно, обучились, но это не имеет смысла. Без смыслов и пониманий наших категорий их знание нашего языка сводится к китайской комнате. Я же говорю, все это похоже на то, что у нас с ними разные категории всего. Настолько разные, что они, может, до сих пор не поняли, что именно из наших действий является способом общения. Способом, передачи информации — слов, текста. Ты видишь пред собой двух существ, и ты не можешь понять — они сейчас общаются, или просто стоят без дела, или сражаются, или занимаются любовью? Всё, что существа делают, это повторяют внешние проявления наших действий — для них это лишь изменения состояния материи в нашем мире. Даже когда они говорят нам что-то, они не отдают себе отчет, что это наш способ коммуникации, это просто очередное какое-то изменения в веществе, в энергии.
— Но ведь у нас с ними был диалог, — сказал Федя, — и они даже поняли, что… а хотя…
— Диалог? А вот мне кажется, что все эти диалоги были…
— Китайская комната, — закончил Федя.
— Если они говорят нам слово — “ложись”, — сказала Алёна, — то они имеют ввиду, что мы должны принять горизонтальное положение на кровати. Значит, у них есть понимание значения этого слова. Они заранее хотели, чтоб мы легли, чтоб было проще извлекать наши мозги.
— Произнесенное слово “ложись” не разделимо с понятием звук, — ответил Ласкин, — потому, что любое устное слово, это звук, а точнее, набор из звуков. Предположим, у них нет категории — звук. Как нет такой категории у змей. Создания из иного мира поняли, что если начать колебать среду определенным образом, то мы — существа из более плотной материи, чем сама среда, поменяем свое положение. Понятие слова “ложись” тут совсем не при чем. После колебание среды наше положение изменилось и стало более удобно для вскрытия одной из наших частей, чтоб вытащить оттуда другой сгусток материи, который, как они поняли, отвечает за принятие решение, за выполнение алгоритмов. Я это все не просто так говорю. Я вижу, что они не имеют сознания в нашем понимании, а лишь имитируют нашу сознательную деятельность.
— Эти болванчики? — спросила Алёна, прицеливаясь ножом.
— Нет, те кто руководит их действиями. А эти вот непонятные псевдо-люди, это проводник к нам. Проводники к нашему миру. Попытка связи с нами. И все их действия, это китайская комната, но более высокого порядка. Принцип китайской комнаты может быть использован не только для обмена кубиками или бумажками с иероглифами. Иероглифы можно заменить чем угодно, любыми вещами, поступками. Вместо ответа иероглифа на иероглиф можно по принципу китайской комнаты отвечать действием на действие, при этом совершенно не понимая, что происходит.
— Они знают наш язык, — сказала Алёна, — тот Айвазовский прочитал название улицы и придумал себе имя.
— Я уже говорил ранее, что да, они могут использовать наш язык. Они сопоставили колебания среды, то есть звуки, с черточками на плоскости, которые мы воспринимаем как буквы. Они не сознательны в нашем понимании, но у них есть алгоритмы, которыми они создают какие-либо изменения вокруг себя и идут к какой-то своей цели, непонятной для нас. Они могут создавать алгоритмы действий, влиять ими на окружение, получать ответную реакцию, дополнять свои алгоритмы искаженным пониманием нашей ответной реакции, снова как-то влиять алгоритмами, и это всё, как пинг-понг, скачет туда-сюда. Они что-то сделали, получили от нас реакцию, снова что-то сделали, снова реакция, без осознания смысла происходящего. Их алгоритмы порождают
