Запретная механика любви - Лариса Петровичева
Джейкоб посмотрел по сторонам, словно пытался обнаружить соглядатая, и негромко ответил:
— Миледи, не будем тратить время на светскую болтовню. Вы читали “Хаомийское время” с его разоблачениями?
Анна кивнула. С самого начала было ясно, что Джейкоб пришел сюда не для того, чтобы говорить о пустяках.
— Читала. Сейчас его высочество Эвгар как раз пытается выяснить, как такой компромат прилетел в газету.
Джейкоб улыбнулся.
— Мы все в опасности, — сказал он и уточнил: — Мы, арниэли. Нас просто разберут на части, мы это понимаем.
Анна вдруг поежилась. На мгновение ей показалось, что губами Джейкоба говорят все арниэли, которых создал Гейб Коннор, будто они были огромным роем, как пчелы или осы, и верстальщик сделался его ртом и языком. Анне чудилось бесчисленное множество голосов и разумов, гудящих за мирной внешностью Джейкоба. В жарко натопленном доме стало холодно.
Впервые ей стало страшно от того, что рядом был арниэль.
— Я сейчас пытаюсь найти решение, — сообщила она и призналась: — Но пока у меня не очень-то получается.
— На нас уже нападают, — сказал Джейкоб. — Мы не нравимся людям, они чувствуют смутную тревогу и пытаются решить проблему ударом. Миледи, я пришел сказать, что мы готовы искать компромисс. Мы не хотим вреда людям, нас создали не для этого. Но говорить мы будем только с вами и вашим женихом. Он сегодня показал, что мы можем ему доверять.
“Моим женихом”, — повторила Анна и спросила:
— Что с Дереком?
— Ничего, — ответил Джейкоб. — Сегодня он спас Гиневру В-тридцать и ее воспитанника от насилия, и Гиневра считает, что господин Тобби нам поможет.
Анна опустилась в кресло. Машинально отпила давно остывший кофе из чашки.
— Компромисс, — повторила она. — Вы ведь не отдадите принцу Эвгару базу данных моего отца. Джон сбросил ее кому-то перед тем, как уехать на север.
Джейкоб кивнул. Устроился в соседнем кресле с непринужденным видом светского щеголя, который зашел в гости к барышне.
— Не отдадим. Это единственная гарантия нашей безопасности. Но мы можем дать честное слово, что эта база больше никогда и нигде не всплывет.
— Что хотите взамен? — почему-то Анна сразу поверила, что арниэли сдержат данное слово. Все правильно, все так, как она читала в книгах, а Дерек наверняка повидал в жизни: сперва демонстрация возможностей — вброс компромата в прессу, а потом требования через выбранных переговорщиков.
Без требований все было бы бессмысленно.
— Признание, — сдержанно ответил Джейкоб, и Анна машинально отметила, что Джон сейчас бы выглядел взволнованным. А верстальщик — нет. Сидит в кресле, беспечно постукивает пальцами по подлокотнику. — В нас признают таких же людей, как вы. С такими же правами и обязанностями. Нам дадут возможность и дальше жить с людьми. Без преследований, без нападений, без этих рисунков на ладонях. Мы — такие же, как и вы, вот все, чего мы хотим.
Анна невольно рассмеялась. Это было потрясающе наивно. Верстальщик вопросительно поднял бровь.
— Вы не до конца понимаете человеческое общество, Джейкоб, — с искренним сочувствием сказала она. — Вы хотите равенства с людьми там, где равенство еще не доступно всем людям. У нас крепостное право отменили всего двадцать лет назад. У нас на юге еще держат рабов. Но и рабы, и бывшие крепостные, и их хозяева никогда не признают вас равными себе. Увы. Это, в каком-то смысле, последний оплот.
Анна вздохнула и добавила:
— Отец сотворил идеальных людей для идеального мира. Но мир, в котором мы живем, далеко не идеален.
Джейкоб нахмурился.
— Пусть так, — ответил он. — Мы, возможно, не понимаем до конца. Но мы поймем. Мы никогда не причиним вреда никому из людей. Мы хотим лишь жить в мире. Трудиться, творить, любить. Нас ведь для этого и создали. Давайте попробуем. Мы доверяем вам и господину Тобби. Поговорите с принцем.
— Какие гарантии? — спросила Анна. — Честное слово?
Джейкоб с достоинством кивнул. Анна с трудом сдержала усмешку.
— Знаете, есть такая гадкая фразочка: “Я своему слову хозяин: сам дал, сам и заберу”. Что, если вы передумаете? Выбросите базу моего отца в мир, если вам вдруг что-то не понравится?
Лицо Джейкоба обрело скульптурную четкость черт — сейчас он выглядел, как человек, которого оскорбили до глубины души.
— Мы даем слово. От соблюдения клятвы зависит само наше существование, — ответил он. — Мы все решили так. Все без исключения. Вы знаете нас, Анна, вы всегда были рядом с Создателем. Поговорите с принцем. Мы предлагаем договор. Если он его не примет, то мы понимаем — наши дни сочтены. Но тогда мы полностью рассекретим базу данных Создателя, нам уже нечего будет терять.
По кабинету гулял студеный ветер, и Анна подумала, что никогда не сможет согреться. Все арниэли смотрели на нее глазами Джейкоба, и она сказала себе: “Нет, это не любовь, ее здесь никогда не было”.
Но Джон сидел в допросной принца Эвгара, и Анна могла его спасти. Спасти — и потом стать женой неплохого, в общем-то, человека, и никогда ни о чем не вспоминать.
— Хорошо, — кивнула Анна, и ощущение тысяч глаз, направленных на нее, отступило и растворилось. — Я поговорю с ним.
* * *
— Джейми родился нормальным. Здоровый ребенок, с ним все было в порядке. А потом, в полтора года, он простудился и… — Хилингер вздохнул. — Превратился в того, кого вы видели. Почти не говорит, не смотрит в глаза, постоянно плачет. Чуть что не так, у него начинается истерика.
Дерек понимающе кивнул. Хилингер в самом деле прибежал в департамент, отложив все дела: когда Дерек поднялся к своему кабинету, то генеральный директор Хаомийской биржи уже сидел возле двери в кресле для посетителей. Сейчас это был не делец, который держал в руках огромную власть — на Дерека смотрел усталый и испуганный отец.
— Я вам искренне сочувствую, — признался Дерек. — Видно, что мальчик любит Гиневру.
— Врач говорит, что она его вытянет. Джейми снова начал говорить, когда мы купили Гиневру, — Хилингер провел носовым платком по лбу и добавил: — Словами не передать, как я вам благодарен. Если бы с Джейми что-то случилось… Горный департамент, значит? Ну они всегда набирают всякую шваль, лишь бы умели складывать буквы.
После сегодняшней встречи в парке Дерек полностью разделял это впечатление. Хилингер убрал платок — долговязый, тощий, с редеющими рыжеватыми волосами, зачесанными на затылок, он больше напоминал пирата, чем дельца, и Дерек понял, что сейчас разговор перейдет от отцовской благодарности к обсуждению дела.
— У арниэлей проблемы, — негромко произнес Хилингер, и теперь его голос сделался особенно тверд. — И у вас есть способ,
