Лада Лузина - Мой труп

- Ян.

- И Сашик?

- Вначале. Он что-то крикнул и побежал вниз, держать такси. Мы вызвали такси, чтобы ехать в гостиницу. И Доброхотов пошел с ним.

- А Арина?

- Арину не помню. Вспомнил… Рита пыталась привести в чувство Олю. Они сидели тут, на диване. Оля была сильно пьяна. Я никогда ее такой пьяной не видел. Она не могла вести машину. Мы завезли ее домой по дороге.

- А Рита? Когда вы стучали ко мне, она проявляла беспокойство?

- Нет. Она занималась Олей.

- Вы стояли здесь, рядом, кричали, хотели выломать дверь. А она никак не реагировала? Она ничего не сказала?

- Что-то сказала, - Женя наморщил лоб. - Она сказала: «А где ваша "красная юбочка"?»

Я ждала этой реплики. Я поняла, что ждала ее!

Рита (с усмешкой): А где ваша «красная юбочка»?

- Она ведь сказала без раздражения?

- Без, - подтвердил очевидец. - По-моему, она улыбнулась даже… Ну, да. Я тогда разозлился на нее!

Девочка, вообразившая, что вправе смотреть на мир свысока, не сомневалась, Андрей упорхнул со случайной малолеткой.

Это ничего не меняло! Андрей - бабник. В театре он отшил Арину, спелся с Инной, проводил ее, поскребся ко мне и испарился с мимо проходящей девицей. Я была в перечне просто одной из многих. А она, Рита, законная жена. Пусть и фиктивная. У нее больше всех шансов. Потому что она знает мужчин. Знает, как нужно разводить мужчин!

«Чтоб ты сдохла, сука!»

Только в аэропорту она поверила, что Андрей был там - за запертой дверью моей спальни. Поверила в мою серьезность. В серьезность его намерения - остаться со мной в этом городе. «Красная юбочка» - не повод не приезжать в аэропорт. Рита поверила, что проиграла, и выплюнула в злобе: «Чтоб ты сдохла, сука!»

Все. Занавес падает. Режиссер выходит на поклоны. Он горд. Роль выстроена как по нотам.

- А когда Андрей не приехал в аэропорт, Рита взбесилась. - Я уже не спрашивала. Я сверяла ответ.

- Я только тогда понял, насколько все серьезно. Все сразу. Насколько у Андрея серьезно с тобой. Насколько Риту перекосило на нем… Ее аж затрясло.

- Убей меня, - улыбнулась я Жене, - но Рита не убивала его. Жаль, она будет последней, кто подтвердит мое алиби. Она будет первой, кто обвинит меня. Потому что второй обвинят ее.

- Да, Рита уехала с нами, - безжизненно сказал Женя. - Мы все считали, что Андрей остался с тобой… Знаешь, я ведь могу не говорить милиции, что считал так, - предложил мне «хороший парень».

- Без разницы. Достаточно того, что ты уже сказал это всем. Кто-нибудь скажет. Не ты, так другие. Арина точно. И Янис. Он всегда говорит правду. И Сашик. Он всегда говорит то же, что Ян.

- И Рита. И Доброхотов скажет, наверное.

- Достаточно, - хмыкнула я. - Я в западне. Это я убила Андрея. Из ревности. К той же Рите. Чем не конфликт? Мы были вместе, потом он женился. Он был женат на другой, и не разводился с ней, только обещал мне. А я устала ждать. Мне тридцать четыре года!

- Не понимаю тебя… - сказал Женя.

- Чего ты опять не понимаешь?

- Как ты можешь улыбаться, когда он там… мертв?!

«Хороший парень» отошел от двери и аккуратно поставил излеченную этажерку на прежнее место.

- Лучше бы ты умерла. Все равно ты все время кончаешь с собой, - сказал он - убежденно и тихо.

- Женя…

Он взял клей, увернувшись от моего взгляда, помолчал, пережидая приступ.

- Прости, - прошептал.

- То, что ты предпочел бы видеть мертвой меня, - нормально.

Но Женю не интересовало мое прощение, мое понимание.

- Андрей не простил бы. Он говорил, все не так… ты пытаешься покончить с собой, не потому что не хочешь жить.

Я интересовала его только в контексте Андрея. Как и раньше, он не слышал меня, не видел меня.

- А почему?

- Не то чтобы ты жить не хочешь… - Его голос выравнивался. - Ты просто не видишь для этого повода. А неудавшееся самоубийство - как бы повод жить дальше. - Он бездумно закручивал колпачок на клее, не замечая, что тот закручен. Все крутил и крутил.

И, в отличие от Жени, я понимала его. Простейший театральный прием - поскорей сосредоточиться на какой-то неважной детали. Не на починке ножки, так на смысле моей жизни… глазами Андрея.

Он честно пытался увидеть меня влюбленными глазами Андрея. У него не было никаких шансов увидеть меня!

- Андрей говорил, ты из тех, кому обязательно нужен смысл. Вот есть люди, они просто живут…

- «Люди для жизни».

- А тебе непременно нужно знать зачем, почему. Зачем тебе это?

«И живут же другие без великих идей, - отозвалась эхом Арина. - Почему мы не можем жить, как люди?»

- Издержки профессии. Не думала я, что Андрей так хорошо…

- Видишь. Он знал тебя лучше, чем ты думаешь!

И помнил меня лучше, чем я.

В лунное лето после развода, когда, поутру, он заметил шрам на моей руке и спросил понимающе: «Вены резала? Неужели от несчастной любви?» - я усмехнулась. «Тот зарубцевался давно, - показала я Андрею запястье. - Этот от бессмысленности жизни».

Еще в детстве, гуляя по Байковому, я верила, что ценность человеческой жизни определяется памятником после смерти. Позже мысль о памятнике трансформировалась в тезис о «памятнике нерукотворном»: главное, не как ты живешь, а зачем. Виртуозная игра, дорогие костюмы, блистательные диалоги, закрученный сюжет, феерические спецэффекты - дешевка, если у спектакля нет идеи!

Я никогда не боялась смерти. Смерть - это не самое страшное в нашей жизни. Я пуще смерти боялась прожить жизнь бессмысленно.

«По-моему, я пошла не туда…» - сказала я Андрею девять лет назад.

Страшно ошибиться с жанром своей жизни. Страшно перепутать свою жизнь с чужой. Страшно проникнуться жанром времени… и так легко! Особенно, если ты склонна идеально улавливать жанр.

- Женя, скажи, - спросила я с внезапною страстью, - зачем ты вообще поступал в театральный?

Почему мне казалось, что я заранее знаю ответ?

- Мы с Андреем дружили со школы. Мы решили поступать вместе…

- Женя, нельзя жить за компанию. Ты хоть понимаешь, что не должен был быть актером? Ты должен был чинить этажерки, жевать колбасу, рожать детей. А не трахать с Фирстовым девок на пару!

- Он тебе рассказывал это?

- Как вы отбирали шестнадцатилетних девиц для фотосессии? Поспорили, кто больше. Андрей выиграл. Ни одной девственницы. Что, не вписывается в версию о великой любви?!

- Ты не понимаешь. Нам с ним всегда было весело… Мы всегда… Какое вообще твое дело?!

- Мое!

Я взбудораженно прошлась по гостиной, переступая через кипы журналов и связки газет. В гостиной царил еще худший бедлам, чем с утра. Может, потянет на ограбление?