Визионер: Бег за тенью - Женя Гравис
– Ну, как? – нетерпеливо спросила Загорская-младшая.
– За такое доплачивать надо, – Нечаева-младшая уверенно подтянула к себе Сонин десерт и в три приёма стремительно с ним расправилась. Потом махнула рукой в сторону буфета. – Нам ещё два таких же, будьте любезны!
– Всё так плохо? – заволновалась Софья.
– Ты не представляешь, как это было… чудовищно, – Полина со вздохом потёрла мочки ушей. – Ох, быстрей бы снять эти ёлочные украшения. Чего не сделаешь ради дружбы.
– Что случилось?
– Да ничего особенного, takeiteasy*. Обычный манерный модельер, в Америке таких полно. Просто для человека его профессии у него ужасный вкус. Нет, я, конечно, понимала, что Москва далека от новинок моды, но не настолько же! Этот великодержавный пафос, боже мой, эти рюши, бесконечные оборки… Я думала, война хоть немного вправила мозги любителям роскоши. Ты сама видела, что он шьёт?
– Немного. Мама говорит, он слишком вычурный.
– Права твоя мама, ох, права. Такое в театр только надевать, причём не в зал, а на сцену. Ну, или на костюмированный бал. А высокомерия-то сколько! Мол, я самый лучший, самый востребованный. Нет, с таким подходом он недолго будет модным. Хотя… Я смотрю, в России по-прежнему любят всё помпезное. Может, и продержится ещё.
– В Штатах разве не так?
– Там как-то проще, что ли, к деньгам относятся. Разбогател – и молодец, реализовал мечту. Напоказ не принято выставлять. По крайней мере, на себе. Ну, автомобиль можно надёжный купить, большой дом, вложиться в доходные акции, детей устроить в хороший университет. Но так, чтобы на одежду тратиться, которая каждой пуговицей кричит, что она сшита на заказ в единственном экземпляре – нет.
– А что-то кроме этого удалось узнать?
– Его собачку зовут Мими, и этой лапушке три годика, – засюсюкала Полина, подражая, видимо, хозяину пёсика. – Ещё он любит живопись и без ума от Кустодиева.
– Буйство красок и плоти, – вспомнила Соня удачно подвернувшуюся фразу из чьей-то недавней рецензии.
– Не знаю, как насчёт плоти, все модели у него худосочные донельзя. А вот с красками да, явный переизбыток. В общем, было кошмарно, пойду ещё. Надо же с ним подружиться.
– Полина, ты моя спасительница!
– Не благодари, сочтёмся.
Соня так увлеклась беседой, что совсем забыла об осторожности. А когда нечаянно посмотрела в окно, то наткнулась на взгляд месье Франка. Тот стоял возле ателье и почти в упор рассматривал Софью и её собеседницу.
Ой! Соня запоздало отвернулась.
– Там месье Жюль и, кажется, он нас заметил.
Что за невезение!
Полина даже не повернула головы.
– Не паникуй. Выкрутимся.
– Он ещё там?
Подруга незаметно скосила глаза влево.
– Садится в пролётку. Всё, уехал.
Эх, Соня, Соня, никудышный из тебя шпион. Ну, кто же так глупо прячется на самом виду?
– Барышни, шарлот глясс специально для вас, – официант белозубо улыбнулся, наслаждаясь только что придуманной потрясающей рифмой и надеясь на щедрые чаевые.
Аппетит у Софьи опять пропал. Второй раз за месяц, прямо наказание.
* * *
– Нет, Дмитрий, даже не проси, – Ламарк сурово смотрел на Самарина. Митя поднял глаза на стену за спиной шефа. Оттуда с такой же непримиримостью во взгляде взирал московский градоначальник Николай Вадимович Русланов. Выражение лица один в один, только усы у Ламарка всё же пышнее. Сыщик перевёл взгляд в угол, где приткнулся пыльный контрабас. Тот, в отличие от усатых генералов, никаких эмоций не выражал, но всё равно выглядел укоризненно.
– Но как же, Карл Иванович, первое мая ведь!
– Вот именно, что первое мая! Весенние гулянья в Сокольниках и Петровском, а в этом году ещё и шествие рабочих по Тверской и Красной площади. Профсоюзы полгода готовились! Ты представляешь, что будет, если всё отменить? Русланов всех собирает – и нас, и городовых, и уездных, и даже жандармерию с казаками. Так что, Дмитрий, но ни до первого мая, ни на сам праздник никому дела до этого душегуба не будет. И подмоги тоже не жди. Некому. Сотрудников твоих я тоже забираю на этот день, уж не обессудь. Нам все силы нужны.
– Как же я один-то?
– Крутись, Самарин. У тебя же есть подозреваемый?
– Есть, студент.
– А чего не прижмёшь?
– Адвокат там. Левко.
– Да, Левко – не пивко, быстро не выдохнется, – Ламарк хохотнул в ожидании, что и подчинённый оценит шутку. Митя вяло улыбнулся. – Найди подход, присмотри за этим студентом, поймай на месте преступления в конце концов. Что за дурная идея вообще – убивать по первым числам? Нет, это очень некстати, нам порядок держать надо, вся Москва гулять будет.
– Карл Иванович, да ведь он как раз суматохой и воспользуется, чтобы очередное убийство провернуть!
– А ты сделай так, чтобы не воспользовался. Ну что ты, ей-богу, за одним студентом не уследишь? Скажи спасибо, что тебя в дежурство не ставлю. Всё, иди, работай.
Невесёлую новость Самарин озвучил сотрудникам.
– Ты, Митя, не тушуйся, – Горбунов пододвинул к сыщику чашку с чаем. – Мы всех наших предупредим, чтобы были начеку. А ты студентом занимайся. Возьмёшь его с поличным – и дело с концом.
Горячий чай в жару вызвал лишь досаду.
– В пекло всё. Пойду прогуляюсь.
Даже Вишневский удивился. Чтобы начальник посреди дня просто ушёл гулять?
* * *
«Как же всё-таки похорошела Москва весной, а я даже не замечал, – удивлялся Дмитрий, идя по улице и разглядывая прохожих и цветущие деревья. – Весь день в бумагах и разговорах проходит, а вокруг так красиво, оказывается».
Неожиданный прогул оказался приятным приключением. Сыщик даже купил у мороженщика шарик лимонного в вафельном рожке и, сидя на скамейке, расстегнув пиджак и ослабив галстук, наслаждался почти забытым ощущением. Когда он последний раз вот так, никуда не торопясь, просто отдыхал и ел мороженое? Пожалуй, в семь лет. Отец тогда первый раз привёз Митю в Москву, показал белокаменный Кремль и Царь-пушку, а потом угостил настоящим мороженым. В деревне-то такого не было – на Рождество лишь сладкую воду с ягодами замораживали, совсем не тот вкус.
Дмитрий вспомнил, как он жадно тогда ел лакомство, размазывая
