Дмитрий Хоменко - Идентификация эльфа

Отдельные представители человеческого рода достигли таких высот, что даже из своего лексикона полностью исключили слова с малейшим намеком на негативный смысл. Иногда им становилось неимоверно тяжело выразить какую–либо мысль, но желание не травмировать нечаянно чью–то ранимую натуру было превыше всего. Не обошлось и без парадоксов.

Так, такое нетривиальное понятие как «гуманизм» практически исчезло из употребления. Если оно и употреблялось, то скорее в звериной среде, но никак не среди людей. Идеи гуманизма, которые на протяжении нескольких веков служили путеводной звездой для человеческой части либерийского общества и, в конце концов, способствовали установлению существующего ныне порядка вещей, в тот же момент превратились в политически некорректные. Подобные случаи изредка становились предметом иронии, особенно в среде молодых эльфов, слегка злоупотребивших любимым цветочным пивом. Но в целом, по негласному соглашению, они воспринимались как недоразумения или издержки развития. По–настоящему в обществе вызывала беспокойство только одна проблема: чем выше становился уровень толерантности людей, тем глубже и шире становилась пропасть, отделявшая их от зверей и эльфов. И эта проблема действительно настораживала, так как реального ее решения, несмотря на старания лучших умов Либерии, не находилось. Самые отъявленные пессимисты уже начали предрекать социальный взрыв.

В определенный момент эти пессимистические настроения начали охватывать и руководителей бюро общественного спокойствия.

— Если втечение нескольких дней жертвой патологии не станет какой–нибудь представитель человеческого рода, ситуация может выйти из под контроля, — обращаясь к непосредственному начальнику, почти шепотом сказал Эрик Рыжий.

Директору бюро общественного спокойствия мышонку–альбиносу Миклошу не оставалось ничего другого, как молча с ним согласиться. Очередная жертва извращения на корню пресекала любые возражения против этого дикого по своей сути заявления. Как и днем ранее, зрелище было не для слабонервных.

Гнусс Лео, которого знали все, наконец–то оказался востребованным, став центральной фигурой зловещей композиции. Он возлежал под яблоней в центральном ботаническом саду, философски подперев голову рукой и уставившись остекленевшим взглядом на желто–розовые плоды, усеявшие сплошным ковром ярко–зеленую траву и заодно служившие ему чем–то вроде давно забытой постели. В двух шагах от него сидел смотритель сада, обнаруживший во время обхода тело. Покачиваясь словно маятник, смотритель периодически подвывал и в отчаянии закатывал кверху глаза.

— Знаешь, никогда не думал, что когда–нибудь увижу в глазах Лео проблески разума. А сейчас вот точно принял бы за мыслителя какого–нибудь, если бы не знал кто это, — снова обратился к Миклошу Эрик, присев над трупом, чтобы получше его разглядеть.

— Все плоды, все до единого. Каким же извергом нужно быть? Это ведь уникальная яблоня, — единственная в своем роде, — вдруг вместо воя выдал смотритель, и все присутствующие дружно перевели взгляд с трупа на ветви дерева, потом — на яблоки и снова на тело Лео. Но даже под несколькими укоризненными взглядами, гнусс продолжал невозмутимо пялиться в одну точку.

Тем временем Миклош обошел труп и стал изучать вид сзади. Положение тела фиксировалось двумя колышками, незаметными спереди, а в голове Лео зияла огромная окровавленная рана, закупоренная одним из уникальных плодов.

— Похоже, извращенец шутить изволит, — предположил оказавшийся рядом заместитель мышонка.

— Да уж, на попытку направить следствие по ложному следу не тянет, — в очередной раз согласился с эльфом Миклош.

— И что будем делать?

— Напьемся, устроим дебош, и пускай нас отстранят от работы на время служебного расследования.

— Ты, я вижу, тоже решил пошутить, — сказал Эрик, но оценил шутку альбиноса только кислой ухмылкой.

— Не я один, — ответил ему Миклош, наблюдая, как два оперативника ухватили тело за ноги и осторожно, не раздавив ни одного яблока, отволокли в сторону. Один из них поднял выпавшее из раны яблоко и застыл в растерянности, не зная, что с ним делать: попытаться вставить на место или отдать смотрителю.

Предложение мышонка напиться было осуществлено лишь частично, — ограничились несколькими бокалами пива. Первый выпили молча с фисташками, второй — под разговор.

— Что будем делать? — вернулся к фундаментальному вопросу Эрик.

На этот раз Миклош ответил вполне серьезно, предварительно пригубив пиво и выпустив с помощью любимой сигары целую грозовую тучу.

— Нужен эксперт, — независимый, в меру циничный и беспринципный, без нравственных комплексов и чувства ответственности, в общем, иностранец.

— Способный и дело раскрыть и всю ответственность взвалить на себя, — продолжил логический ряд эльф. Мышонок возражать не стал. — Но где мы такого найдем?

— Найдем, — заверил его Миклош, но раскрывать причины своей уверенности не стал. Впрочем, эльф и не настаивал. Он уже начал подготовку к самоустранению. На всякий случай, — вдруг шеф не найдет нужного специалиста. Да и родители Миклоша были иммигрантами.

Здесь наиболее уместным будет на время приостановить повествование и объяснить ход мыслей руководителей бюро общественного спокойствия.

Были они руководителями опытными и, как следствие, рассчитывали свои действия на несколько шагов вперед. А перспектива не выглядела однозначной в любом случае, независимо от того, найдут они извращенца или нет. Если не найдут, тогда все понятно и без лишних объяснений: это дело основательно подпортит их послужной список и поставит под большой знак вопроса их дальнейший карьерный рост. Ну, по крайней мере, одного из них, — того, на кого будет возложена большая часть вины. Если же извращенец будет найден, возникнут проблемы другого рода, но не менее неприятные. Все дело в том, что в Либерии, как в любой демократической стране, поимка нарушителя общественного спокойствия означает только одно: следствие окончательно становится достоянием общественности, если та проявляет к нему хоть какой–то интерес. В том, что такой интерес присутствует, ни у кого сомнений не возникало. В общем, шоу обеспечено. И все предусмотренные процессуальные нормы превратятся в составляющие этого шоу. Малейшие нарушения законности в процессе следствия станут достоянием общественности и предметом всеобщего обсуждения. Бесконечные теледебаты, мнения экспертов и профанов, сенсационные подробности и неожиданные повороты затмят собой даже личность самого извращенца, какой бы яркой и неординарной она не была.