Артур Дойл - Тайна Боскомской долины

Как и предсказывал Холмс, дождя не было; утро выдалось яркое и безоблачное. В девять часов за нами в экипаже приехал Лестрейд, и мы отправились на ферму Хазерлей и к Боскомскому омуту.

— Серьезные известия, — сказал Лестрейд, — говорят, что мистер Тэнер так плох, что долго не протянет.

— Вероятно, он очень стар? — спросил Холмс.

— Около шестидесяти, но он потерял в колониях здоровье и уже очень давно серьезно болен. Большую роль сыграло это дело. Он был старым другом Мак-Карти и, добавлю, его истинным благодетелем. Мне стало известно, он даже не брал с него арендной платы за ферму Хазерлей.

— Вот как? Это очень интересно! — воскликнул Холмс.

— Да. И вообще помогал ему. Здесь все говорят, что мистер Тэнер был очень добр к покойному.

— Да что вы! А вам не показалось несколько необычным, что этот Мак-Карти, человек очень небогатый и многим обязанный мистеру Тэнеру, все же поговаривал о женитьбе своего сына на дочери соседа, наследнице большого состояния? Да еще таким уверенным тоном, будто стоило только сделать предложение — и все будет в порядке! Это чрезвычайно странно. Вам ведь известно, что Тэнер и слышать не хотел о женитьбе, его дочь сама рассказывала об этом. Какие выводы методом дедукции могли бы вы сделать из всего сказанного?

— Слыхали мы и о дедукции и о логических выводах, — сказал Лестрейд, подмигивая мне. — Знаете ли, Холмс, и без того трудно оперировать фактами, даже не прибегая, к теориям и фантазиям.

— Что правда, то правда, — сдержанно ответил Холмс. — Вам плохо даются факты.

— Как бы то ни было, я установил один факт, на который вы не обратили внимания, — раздраженно возразил Лестрейд.

— То есть…

— Что Мак-Карти-старший принял смерть от Мак-Карти-младшего и что все теории, отрицающие этот факт, изменчивы, как молодая луна.

— Ну, луна все-таки может пролить свет на это дело: она ярче тумана, — ответил Холмс. — Если я не ошибаюсь, слева от нас ферма Хазерлей.

— Она самая.

Это был широко раскинувшийся, хорошо расположенный двухэтажный, крытый шифером дом с пятнами лишайника на сером фасаде. Однако опущенные шторы на окнах и трубы, из которых не шел дым, придавали дому унылый вид, словно на всем лежал ужас пережитого.

Мы позвонили у двери. Вышла горничная и по просьбе Холмса показала нам ботинки, в которых был ее хозя ин, когда его убили, и обувь сына, хотя и не ту, которую он надевал в тот день. Холмс тщательно вымерил подметки вдоль и поперек, затем попросил провести нас во двор, откуда мы пошли по извилистой тропинке к Боскомскому омуту.

Шерлок Холмс весь преображался, когда подходил к месту преступления. Люди, знающие бесстрастного мыслителя и логика с Бейкер-стрит, ни за что не узнали бы его сейчас. Он мрачнел, лицо его покрывалось румянцем. Брови вытягивались в две жесткие черные линии, из-под них стальным блеском сверкали глаза. Голова его опускалась, плечи сутулились, губы плотно сжимались, на мускулистой шее вздувались вены. Его ноздри раздувались, как у человека, охваченного охотничьим азартом. Все его мысли были настолько сконцентрированы на деле, которым он занимался, что к нему лучше было не обращаться: он или совсем ничего не отвечал, или нетерпеливо перебивал говорящего.

Безмолвно и быстро шел он по тропинке, пролегавшей через лес и луга к Боскомскому омуту. Это безлюдное, болотистое место, как и вся долина. На едва заметной тропинке и вдоль нее, где растет низкая трава, было видно множество следов. Холмс то ускорял шаги, то останавливался, как вкопанный, а один раз круто повернул и сделал по лужайке несколько шагов назад. Лестрейд и я следовали за ним, сыщик — с видом безразличным и пренебрежительным, тогда как я наблюдал за моим другом с большим интересом, потому что был убежден, что все его действия тщательно обдуманы.

Боскомский омут — небольшое, шириной ярдов в пятьдесят озеро, окруженное зарослями камыша и расположенное на границе фермы Хазерлей и парка мистера Тэнера. Над лесом, подступающим к дальнему берегу, видны красные шпили на крыше дома богатого землевладельца.

Со стороны Хазерлей лес очень густой; только узкая полоска влажной травы шагов в двадцать шириной отделяет последние деревья от камышей, окаймляющих озеро. Лестрейд точно указал, где нашли тело; земля действительно была такая сырая, что я мог ясно увидеть место, где упал убитый. По энергичному лицу и напряженному взгляду Холмса я понял, что он многое увидел на примятой траве. Он метался, как гончая, напавшая па след, а потом обратился к нашему спутнику.

— Зачем вы забрались в пруд? — спросил он.

— Шарил в нем граблями. Думал, нет ли там оружия или других улик. Но как вам удалось…

— Право же, у меня нет времени! При ходьбе вы выворачиваете левую ногу, и следы этой ноги видны везде. Вас даже крот выследит. А тут, в камышах, следы исчезают. О, как было бы просто, если бы я оказался здесь до того, как это стадо буйволов все вытоптало! Те, кто пришел из сторожки, уничтожили все следы вокруг убитого на шесть или семь футов. Но один человек прошел три раза.

Он достал лупу и наклонился к самой земле, чтобы было лучше видно. Он говорил, ни к кому не обращаясь:

— Вот следы молодого Мак-Карти. Он проходил здесь дважды и один раз быстро бежал. Так что следы каблуков почти не видны, а носки отпечатались четко. Это подтверждает его показания. Он побежал, когда увидел отца на земле. Далее, вот следы отца, — он ходил взад и вперед. А тут что? След от приклада: сын опирался на ружье, когда стоял и слушал отца. А это? Ха-ха, что такое? Кто-то крался на цыпочках! А ботинки — квадратные, совершенно необычные. Он пришел, ушел и снова вернулся, — теперь, конечно, за своим пальто. Но откуда он пришел?

Холмс метался, то теряя след, то вновь натыкаясь на него, пока мы не очутились у самого леса, в тени большой, старой березы, самого высокого дерева в округе. Холмс нашел квадратные следы за этим деревом и снова припал к земле. Раздался радостный возглас. Холмс долго изучал их, переворачивал опавшие листья и сухие сучья, затем собрал в конверт какую-то пыль и осмотрел сквозь лупу землю, а также и кору дерева на высоте человеческого роста. На мху лежал камень с неровными краями, он поднял и осмотрел его. Затем он пошел по тропинке до самой дороги, где уже не было никаких следов.

— Этот камень представляет большой интерес, — заметил он, возвращаясь к своему обычному тону. — Серый дом справа — должно быть, сторожка… Я зайду к Морану, чтобы сказать ему два слова и написать коротенькую записку. Мы еще успеем добраться до гостиницы к завтраку. Вы идите к экипажу, я присоединюсь к вам.