Станислав Лем - Расследование

Инспектор Фаркварт, который слушал это резюме, багровея от гнева, не выдержал.

— Вы хотите тем самым сказать, — взорвался он, — что из этих проклятых болот вылез какой-то невидимый дух, который, проплывая по воздуху, поочередно похищал один труп за другим?!

Сисс медленно сворачивал свой рулон. Худой и черный на фоне зеленовато светящейся карты, просвечиваемой рефлектором, он больше чем когда-либо смахивал на птицу — болотную, подумал Грегори. Он старательно упрятал кальку в свой бездонный портфель, распрямился и вдруг, покрывшись красными пятнами, холодно взглянул на Фаркварта.

— Я ничего не хочу сказать кроме того, что вытекает из статистического анализа, — заявил он. — Существуют связи близкие, например, между яйцами, копченой грудинкой и желудком, а также связи отдаленные, менее очевидные, например, между политическим режимом в стране и средним возрастом вступающих в брак. Всегда, однако, можно вести речь об определенной корреляции, дающей основания для разговора о следствиях и причинах…

Большим, аккуратно сложенным носовым платком он вытер мелкие капельки пота на верхней губе, спрятал платок в карман и продолжал:

— Эту серию случаев трудно объяснить. Следует воздержаться от всякой предвзятости. Если предвзятость будет проявлена с вашей стороны, мне придется отказаться от этого дела, как и от сотрудничества со Скотленд-Ярдом.

Он выждал с минуту, как бы в надежде, что кто-то поднимет брошенную перчатку, после чего, подойдя к стене, погасил рефлектор. Стало почти совсем темно. Сисс долго нащупывал выключатель, водя рукой по стене.

Вспыхнувший под потолком свет совершенно преобразил комнату. На вид она сделалась меньше, а ослепленный, моргающий главный инспектор вдруг напомнил Грегори его старого дядюшку. Сисс вернулся к карте.

— Когда я приступил к исследованиям, с момента первых двух происшествий прошло уже столько времени, или же, что вернее, полиция уделила им в своих отчетах так мало внимания, что точная реконструкция фактов, позволяющая установить, что происходило час за часом, оказалась невозможной. Поэтому я ограничился тремя остальными случаями. Во всех трех случаях стоял туман, прячем два раза густой, а один раз — чрезвычайно густой. Кроме того, в радиусе нескольких сот метров проезжали различные автомобили — не было, правда, никаких подозрительных, но я не очень понимаю, в чем надо было их подозревать. Ведь никто не отправился бы на такое дело в автомобиле с надписью «перевозка украденных трупов»? Машину можно было бы, вероятно, оставить на весьма значительном расстоянии от места похищения. Наконец, я узнал, что во всех трех случаях в сумерках — напоминаю, что исчезновение всегда происходило ночью, — поблизости замечены… — Сисс сделал короткую паузу и тихим, но отчетливым голосом закончил, — какие-то домашние животные, которых там обычно не встречали, по крайней мере мои собеседники их раньше там не видели. Дважды это были коты, один раз собака.

Послышался короткий смешок, неловко прикрытый имитацией кашля. Смеялся Серенсен. Фаркварт не пошевельнулся, не отозвался, даже когда Сисс отпускал сомнительные шуточки относительно подозрительных автомашин.

Грегори перехватил мгновенный взгляд, который главный инспектор бросил на Серенсена. В нем не было ни упрека, ни даже суровости, лишь физически ощутимая тяжесть.

Доктор кашлянул еще раз, затем воцарилась тишина. Сисс поглядывал в темнеющее окно над их головами.

— Статистический вес последнего наблюдения на вид незначителен, продолжал он, все чаще срываясь на фальцет. — Я убедился, однако, что в этих окрестностях бездомные собаки и кошки практически не встречаются. Кроме того, одно из этих животных — а именно собаку — обнаружили сдохшим на четвертый день после исчезновения трупа. Приняв это к сведению, я позволил себе в последнем случае, когда вечером неподалеку от места происшествия видели кота, объявить награду за нахождение останков этой твари. Сегодня утром мне сообщили данные, сделавшие меня беднее на пятнадцать шиллингов. Кот валялся в кустарнике под снегом, его нашли школьники примерно в двухстах шагах от кладбищенского морга.

Сисс не спеша подошел к окну, как бы желая выглянуть во двор, но там уже ничего не было видно, кроме одинокого, тусклого уличного фонаря, раскачивавшегося при порывах ветра.

Он долго молчал, кончиками пальцев поглаживая лацкан своего слишком просторного пиджака.

— Вы закончили, доктор?

На голос Шеппарда Сисс обернулся. Слабая, почти мальчишеская улыбка внезапно преобразила его личико, на котором все черты были непропорциональными: мелкие подушечки щек под серыми глазами, срезанная челюсть, отчего казалось, будто у него нет подбородка…

«Ведь он же просто мальчишка, вечный юноша… я такой милый!» — с изумлением подумал Грегори.

— Я хотел бы сказать еще два слова, но потом, в качестве заключения, произнес Сисс и возвратился на свое место.

Главный инспектор снял очки. У него были утомленные глаза.

— Хорошо. Фаркварт, прошу. Вы можете что-то сказать по этому делу?

Фаркварт отозвался с неохотой:

— По правде говоря, немного. Я по старинке размышлял над всей этой серией, как называет ее доктор Сисс. Думаю, что по крайней мере некоторые слухи должны соответствовать истине. Вопрос, пожалуй, ясен — преступник пытался в Шелтеме или где-то еще похитить труп, но его спугнули. Ему удалось это сделать только в Трикхилле. Тогда он был еще новичком, похитил обнаженный труп. Видимо, он не сориентировался, что транспортировка в подобном виде неизбежно создаст значительные трудности, во всяком случае большие, нежели перевозка не так бросающихся в глаза трупов в одежде. Именно поэтому он изменил тактику, позаботившись об одеянии. Кроме того, выбор трупов не был вначале оптимальным — я имею в виду то, что доктор Сисс определил как поиски тела в хорошем состоянии. В морге в Трикхилле находился еще труп молодого человека, чье тело сохранилось лучше, чем то, которое исчезло. Вот, пожалуй, и все…

— Остается мотивация преступления, — продолжил он несколько секунд спустя. — Мне видятся такие варианты: некрофилия, безумие или действие какого-нибудь, скажем так, ученого. Думаю, что оценку мотивов лучше даст доктор Серенсен.

— Я не психолог и не психиатр, — почти презрительно бросил врач. Некрофилию, во всяком случае, можно исключить. Ею страдают исключительно личности с тяжелой формой дефективности, дебилы, кретины, наверняка неспособные планировать какую-либо сложную акцию. Это не подлежит сомнению. Далее, по моему мнению, следует исключить сумасшествие. Тут ничего случайного, слишком большая скрупулезность, никаких проколов такой логики в действиях сумасшедшие вообще не обнаруживают.