Шлепок гнева - Харитон Байконурович Мамбурин
— Денег нет, — вдумчиво и неспешно поделилась она со мной проблемой, скромно добавив, — Я их только что пропила.
Несмотря на абсурд разворачивающейся ситуации, я, в некотором плане, оказался очарован такой постановкой вопроса. Всё-таки, когда живешь сотни лет, поневоле начинаешь ценить незатертые ситуации, от которых веет жизнью. Или пивом, как в данный момент. Но чтобы так?…лааааадно.
— Хорошо, а как ты планируешь нанять меня, не имея денег? — очень вежливо и культурно поинтересовался заинтригованный я.
Красивые и большие фиолетовые глазки медленно и недоуменно моргнули, а затем слегка скосились к переносице, сигнализируя о запущенном мозговом процессе. Я прямо видел шкалик прогресса, медленно заполняющийся по мере циркуляции пива в мозге. Слегка отвлекала чешущая к нам с подносом Василиса, но так даже было веселее, я загадал, что шкалик заполнится как раз, когда орчанка подойдет. Так и вышло.
Монашка слегка наклонила голову направо, а затем чуть ожившим голосом меня спросила:
— …анал?
Василиса споткнулась и грянулась лицом вниз, загремев подносом.
Я неприлично заржал от всей души.
Монашка недоуменно хлопнула глазками еще раз.
Валера сидел, приложив ладонь к лицу, и медленно качал получившейся комбинацией.
Глава 2
Монастырь без устава
Новизна для пожившего вампира — штука не хуже наркотика. То, что случается в первый раз, то, что еще никогда не переживал и не чувствовал. Нет, это вовсе не про наркотики, с возрастом учишься ценить мир… тоньше и острее. Ты запоминаешь момент, добавляешь его в свою обширную коллекцию, лелеешь и дорожишь. Из таких особенных, ярких моментов, и строится твое желание жить дальше, больше и лучше.
Вот, к примеру, заложники. Брал ли Конрад Арвистер заложников? Пф, конечно, брал! А если, скажем, принцесс в качестве заложников? Он ответит, что чаще всего. Куда интереснее брать в заложники конюха, по которому сохнет принцесса, но и это уже было. Про мелочи становления заложником самому так вообще молчу. Баян, как говорит часть моей памяти, ранее мне не принадлежавшей. Баянище!
Зато, вот, к примеру, спрятаться в туше носорога от ищущего тебя демона — это да, это уже его величество момент, господа, это уже деликатес! Причем, разумеется, тушу нельзя повреждать снаружи, демоны редко бывают идиотами, сразу заподозрит! Взобраться на Эверест? Даже не смешно. Плавали, знаем. Скинуть кого-нибудь с Эвереста? Уже интереснее. За тем, кстати, и залезал чаще всего. И так всю жизнь, всю долгую интересную жизнь. Ты ищешь интересное, ты стремишься к нему, ты алчешь пополнить коллекцию.
В этот раз мне повезло наткнуться на нечто совершенно необыкновенное!
— Неплохо ты устроилась, — покивал я, озираясь.
— А то, — лежащая пузом вниз на алтаре монашка легкомысленно качала одной согнутой в колене ногой, — Но… в жопу.
— Это да, — согласился я, — Так попасть даже нарочно не попадешь.
У смертных часто случаются перекосы в психике. Не самый стабильный народец, что и говорить. Один из самых распространенных случаев — это потребность в вере… нет, неправильно сказал. Потребность в надежде и покровителе. В психотерапии, проще говоря, так как смертный не справляется. Не вывозит свою короткую трудную жизнь. Смысл в ней ищет, защиты, справедливости, денег и молодых шлюх забесплатно. И чтоб они без венерических были! Не находит и, конечно же, огорчается. Потому и идёт к богу.
Заинтересовавшая меня монашка была именно такой. Виолика Радиган, редкостно красивая полуэльфийская барышня с мамой, но без папы. Тот, как и большинство эльфов-осеменителей-человечек, остался проживать в Магнум Мундусе. Ну так вот, большинство таких историй одинаково начинаются и одинаково заканчиваются — симпатичная полуэльфийка взрослеет, едет в столицу Срединных Миров, проводит там несколько веселых лет, зарабатывая и развлекаясь, а затем возвращается в Омниполис. Часто с ребенком, потому как за совсем уж незащищенный секс эльфы платят куда лучше, да еще и накинуть могут (ну очень нехило), если вдруг их игрушка залетит. В общем, идёт по стопам мамули, уже смотавшейся за тем же самым в тот же край. Семейное дело.
Здесь всё пошло иначе. Мамаше Виолики заплатили пост ребенкум столько, что у неё получилось даже своей детишкой заниматься лично, а не оставлять на волю улиц и школы, что, может быть, зря, потому что у бывшей шлюхи для эльфов педагогического таланта не было от слова «совсем». В результате Виолика выросла красивой, но пришибленной. А еще, к тому же, девственницей.
— Не пришибленной, а под влиянием мамы! — недовольно поправила меня продолжающая осквернять алтарь монашка.
Ну… да. Когда Виолика уже созрела как та ягодка, её маман неожиданно пропадает с концами, а на столе в спальне родительницы девушка обнаруживает книгу. Да не простую, а по магии смерти.
Некромантический гримуар. Проклятый, конечно, как и полагается каждому приличному гримуару. Это ж вам не брошюрка о здоровом питании в туалете, а личная книга мага, его инструмент, дневник, а часто — еще и лучший друг. Единственный.
Узнает она об этом слишком поздно, когда уже и мертвых видит, и кошмары мучают, и сопли что-то зачастили… Не суть. Главное, что наша новоявленная сиротка решает воспользоваться старым как мир методом решения таких проблем — постричься в монахини. Ага. Здесь, в Омниполисе.
— Сука! — грубо выругалась невеста божья, возлегающая жопой вверх на алтаре.
Пришла она за этим в протестантскую церковь. Вот прямо сюда. Здесь её, конечно, встретил святой отец. Невинного, замученного жизненными неурядицами ягненка. Ничего не знающего ни о религии, ни о… ну вообще ни о чем. Очень сексуального, надо сказать, ягненка.
— %№«;»;«;»!!! — сочно выматерилась на гоблинфолке Виолика, сплевывая на пол.
Видимо, вспомнила что-то не то.
Ну, в принципе всё было «не тем». Местный пастор просто отнял у Виолики её книгу, запер в надежный сейф, а затем, «посвятив» ту в божьи невесты, принялся проникать в неё по вечерам святым духом, да еще и причащать днем плотью, отнюдь, правда, не христовой. Виолика страдала телесно и духовно, потому как призрачные мертвецы никуда от неё особо не девались и продолжали давить на нервы. Подглядывать во время причащений и давать советы.
— Не очень телесно-то, — хрипло поделилась со мной монашка, витая в воспоминаниях, — Ничего-то он особо не делал. Трахал только. В пихательные и дыхательные. По-другому тоже. По-всякому, короче. Козёл.
Лечение, разумеется, не помогло. Ну, траханьем.
— Вообще-то, отличный священник, — оторвался я от декламации, — Тебе сколько уже? Выглядишь на двадцать три.
— Двадцать!
