Опасные манипуляции 3 - Роман Феликсович Путилов
— Привет Олеся. И чем вы тут занимаетесь?
Первый ответил юноша:
— А вы что, не понимаете? Встретили женщину, познакомились. У нее с мужем проблемы, вот мы и решили с ней помочь друг другу.
— Не знаю, не знаю. Вон старшина — человек опытный, что-то про изнасилование говорил…
— Ну, какое изнасилование! Всё было по согласию, скажи ему — юноша обернулся к девушке.
— Отвернись, пожалуйста. Мне одеться надо — ответила на это девица.
— Ха-ха, Олеся. Я отвернусь, а ты в кусты убежишь. А бегать за тобой лень. Так что, одевайся так, а я полюбуюсь.
— Ну, хорошо — больше не стесняясь, девушка стала натягивать на себя явно тесные ей вещи.
Загнанно дыша, вернулся Олег:
— Ушёл гад, быстро бегает — прохрипел он: — О, привет Олеся! Видел бы, что это ты с ребятами, так и не побежал бы.
Юноша к тому времени уже привёл свою одежду в порядок и сказал:
— Ну, раз мы во всём разобрались, то я, пожалуй, пойду.
— Никуда вы не пойдёте. Вы сейчас проследуете с нами — я кивнул Олегу и тот двумя сильными пальцами зацепил юношу за рукав.
— Зачем я с вами пойду, что вам надо? Мы же во всём разобрались — занервничал молодой человек.
— Мы с вами ещё ни в чём не разобрались. Олеся вполне может заявить об изнасиловании. Вот сейчас зайдем в отдел, возьмем у девушки бумагу, что все было по согласию, и идите, дальше блудите, сколько хотите. А, еще же ваши паспортные данные необходимо установить.
Парень зашипел как огнедышащий дракон:
— Зачем вам мои данные?
— Ну как же? Сейчас мы вашу личность установим, а потом под роспись доведем, что заражение других граждан полученными от Олеси гонококками, или, упаси Б-г, спирохетами уголовно наказуемое деяние, чтоб если что, то вы не говорили, типа не знал, не думал.
Юношу перекосило, он с надеждой посмотрел на девушку, но та только фыркнула и отвернулась.
— А что вы на неё так смотрите? Вы реально считаете, что Она домохозяйка с проблемным мужем? Ну, вы очень глубоко ошиблись.
С Олесей я общался около четырех часов. Она рассказала мне,что и когда приносил Боря Ангелов, кому она сбыла дешёвые колечки, цепочки и пару кожаных курток, а также несколько часов. Взяв с Олеси пару явок с повинной и изъяв из камеры хранения чемодан с украденными ею лично на вокзале вещами, мы стали прощаться: — Ты где живешь?
— Где — где! В больнице. Через три дня правда выгонит, я на вокзале недельку поболтаюсь и опять к ним приду, скажу, что у меня обострение.
— Что тебе, нравится в больнице?
— А что плохого? Сейчас демократия, психов гулять выпускают, сильно не обижают. Я утром в дырку в заборе выхожу и на вокзал, переоденусь, и совсем, как нормальная. Выхожу, с мужчинами знакомлюсь, они угощают. Ну, а вечером обратно в больничку. Чем плохая жизнь?
— Ну да, по нынешним временам, действительно, не самое худшее времяпровождение.
Я позвонил дежурному следователю своего отделение, спросил, везти ли Олесю к ней на допрос, или она поедет в психиатрическую больницу.
— Коленька, ты понимаешь, у меня шесть вызовов было, сейчас только забежала в кабинет чаю выпить, а под дверью народ уже сидит. Давай завтра кто-нибудь в больничку подъедет, пусть твоя девушка никуда не уходит, следователя дождется.
Закончив все свои дела на вокзале, я впервые за все время службы на новом месте приехал домой к семи часам вечера. А утром все завертелось по новой.
— Ты где был вчера, почему на вечернем разводе не появился?
— Докладываю, товарищ майор — вчера мной была установлена и опрошено женщина, которой Ангелов похищенные у потерпевших вещи отдавал. Целый день с ней провозился. Пока имущество нашли, пока я всё это оформил, пока её нашёл, пока опросил. Гляжу, а уже девять часов вечера. Сегодня кто-нибудь из следствия ее допросит, и вещи к делу приобщит.
— Николай, ты понимаешь, что это все бесполезно? Без его признания мы с этими вещами ничего сделать не сможем. Давай вызывай этого урода и «коли» его по новой.
— Да я понимаю, но все, что я вчера сделал, было срочно и необходимо. Не будет вещей, вы скажете, что кроме его признания доказательств нет.
— Ладно, не умничай, иди, работай. Кстати, ты про девку откуда узнал?
— Так этот паразит сам сказал. Говорит, что его все равно здесь не будет, и мы его не достанем.
— Он что, сбежать собирается, гад? Ладно, иди, работай.
Но поработать не получилось. Из детского садика, расположенного на соседней улицы, ушли с игровой площадке две девочки, едва достигшие возраста пяти лет. На место происшествия выехали все, включая розыскных собак. Дежуривший по отделу опер из группы по розыску пропавших с дежурства был снят для организации и координации поисков детей. Ну, а я был оставлен дежурить по отделу до утра. Около двадцати трех часов вечера я, на полусогнутых ногах, с мечтою только о стакане горячего чая, прибыл с очередной кражи и ввалился в свой кабинет. В отделе было пусто и тихо. Личный состав, пролазив весь день по подвалам и чердакам, технично рассосался, так как если не уйдешь сам, то работу тебе найдут. Стоило мне открыть дверь кабинета, телефон разразился резкой трелью.
К моему изумлению, звонила мама Бориса Ангелова, которая, сразу же, зачастила в трубку:
— Хорошо, что я вас застала. Сегодня случилось что-то страшное, Борис с утра запер сарайку, а когда я попыталась туда заглянуть, затащил меня в мою комнату и запер дверь. Он целый день меня не выпускал. Вечером он привёл откуда-то девок, они выпили водки и стали орать, а потом он начал рубить в щепки жарить иконы.
— В смысле жарить?
— На сковороде, с маслом. Я самую ценную успела выбросить из окна, он ее не нашел, а остальные жарит, и орет что-то.
— Так он вас отпустил?
— Нет, я в туалет отпросилась, а у нас сосед персональный пенсионер, у него телефон есть, я к нему огородом пробралась. Все, мне бежать надо, а то Борис пойдет искать.
— Так не ходите назад, идите в отдел….
— Нет, я боюсь, что без меня он дом сожжет, я побежала.
Я тупо прижимал трубку к уху, бессмысленно слушая короткие гудки, и думал. Не ехать было нельзя, но и ехать не хотелось. Но ехать надо.
Дежурный по отделу заполнял свои бесчисленные журналы.
— Серега, кто-то еще в отделе или на линии есть?
— Нет, «пепсы» сегодня в наш район не выходили, а у охраны две «сработки», все на объектах.
— Мне сейчас человек позвонил, того нашего психа мать. Говорит, что сын в буйство впал, мать запер, иконы на сковороде жарит с какими-то потаскушками. Мать боится, что он в доме пожар устроит.
— Поедешь?
— Поеду. У тебя есть что-нибудь, его из дома выкурить?
— «Черемуха».
— «Черемуха» и у меня есть, только она на пьяных почти не действует. Я боюсь, что он после «Черемухи» из дома выйдет и попытается меня догнать и наказать. Посерьезнее что-то есть?
— «Мелкашка» с оптикой и пулемет.
— КС есть?
— Есть. У тебя заявление есть?
— Заявления нет, есть запись на диктофон телефонного разговора.
Прослушав запись, дежурный загремел ключами:
— Пойдет, только диктофон оставь, что бы, если что, я мог запись начальству предъявить, если ты погибнешь героем.
— Ха-ха, смешно очень
Через пару минут дежурный протянул мне короткое помповое ружье, или официально «карабин специальный» −23…
— Извини, а тут почему-то только два патрона, одна резиновая болванка и «черёмуха». Что будешь брать?
— Давай оба, пригодится, а теперь покажи, как этот карабин действует. Когда я в центре учился, нам такой не показывали.
Дежурный «УАЗ» я остановил метров за пятьсот до нужного адреса, так как звук его двигателя было невозможно спутать ни с чем, а предупреждать Борю Ангелова, о прибытии сил правопорядка, я не хотел. Повернулся к водителю:
— Пошли.
— Не — заметно побледнел сержант: — я не имею права, нам нельзя машину оставлять.
— Ну как хочешь, а там будет интересно. Но, можешь не идти — я соскользнул из кабины высокой машины, вытащил оружие и, тихонько, прикрыв дверь, осторожно двинулся к нужному мне адресу. Калитка во двор Ангелова была закрыта на щеколду, и я воспользовался палочкой, что
