Дело о нападении на славных рыцарей Римара и Феррата (СИ) - Куницына Лариса

— Но она не в своём племени, — возразил Марк. — Она в Сен-Марко, и здесь она — баронесса де Флери, и потому судить о ней будут по нашим обычаям. Посмотрите вокруг, мой король! Сколько здесь молодых мужчин, а ведь она вдова. Сохранить тайну не удастся, не гости, так слуги всё выболтают, и молва понесёт по городу сплетни, приукрашивая их на каждом шагу. Репутация прекрасной юной баронессы будет погублена, и всё лишь потому, что она пока не знакома с нашими правилами поведения, согласно которым недопустимо то, что в её родных краях считается обычным делом. Разве не долг рыцаря защитить честь дамы и не дать ей совершить ошибку, которая может принести ей бесчестье?

— Ты прав, — с сожалением пробормотал Жоан, осмотревшись. — Я благодарен тебе, мой Марк, за это предостережение. Мне не хочется уходить, моя голова кружится от восторга, когда я смотрю на неё, но я не вправе приносить её честь на алтарь своего удовольствия, верно? Я ведь смогу увидеться с ней потом снова, быть может, даже наедине.

— Вы собираетесь сделать её своей фавориткой? — невозмутимо уточнил Марк.

— Что? — внезапно смутившись, взглянул на него король. — Я даже не думал об этом. Просто… Ну, понимаешь, я действительно увлечён ею, но понятия не имею, чего хочу.

— Вам следует подумать об этом и поговорить с сенешалем. В Сен-Марко существуют установленные правила поведения на случай, если король решил завести себе официальную фаворитку или просто любовницу.

— Я вовсе не собираюсь!.. — снова возмутился Жоан, но тут же сник. — Я не знаю, Марк. Давай я подумаю, но лучше поговорю об этом с тобой. Арман всегда говорил, что по части женского пола ты любому дашь фору.

— Он шутил.

— Теперь это уже не шутка и опыт у тебя завидный. А пока помоги мне разбудить этих бездельников, и пусть позовут слуг, которые усадят их на коней. Ко второй страже здесь не должно быть никого из нас.

— Я всё сделаю, мой король, а вы пока проститесь с баронессой и объясните ей причину вашего ухода.

Жоан кивнул и, дружески коснувшись его плеча, пошёл назад, туда, где ждала его баронесса де Флери, а Марк, обернувшись, махнул рукой Филбертусу и направился к храпевшему басом и уткнувшемуся лицом в соседний столик рыцарю.

Вскоре все гости были на ногах, они смущённо косились на короля и кланялись на прощание хозяйке, которая учтиво улыбалась им и приглашала навестить её вновь. Уже выходя последним из зала, Марк обернулся на ходу и бросил на неё взгляд. Она стояла, глядя на него в упор холодным взглядом, но, встретившись с ним глазами, снова мило улыбнулась.

— Змея, — услышал он рядом голос Филбертуса. Маг взял его под руку, и они покинули зал. — Она поняла, что это ты уговорил Жоана уйти и сорвал её планы. Похоже, ты, мой друг, нажил себе ещё одного врага.

— Одним больше, одним меньше, — небрежно пожал плечами он, но перед его внутренним взором всё так же стоял образ баронессы де Флери и её острый, холодный, как клинок, взгляд.

Выйдя во двор, Марк протиснулся сквозь толпу придворных, стоявших в ожидании своих коней, которых выводили из конюшни слуги, и подошёл к королю, уже сидевшему в седле.

— Бедняжка была так расстроена, — улыбнулся Жоан, натягивая перчатки, — говорила, что приготовила для нас ещё немало сюрпризов, и условности нашего этикета для неё ничего не значат, но я счёл, что не вправе пользоваться её наивностью, хотя и обещал новую встречу. Об этом я хотел бы поговорить с тобой.

— Я буду у вас утром, ваше величество, — произнёс Марк, погладив его коня по шее, — А пока позвольте мне вернуться домой.

— Ах, да! — рассмеялся Жоан. — Я всё время забываю, что ты теперь муж и отец! Что ж, я не стану отнимать тебя у твоего семейства. Зайди ко мне завтра, когда у тебя будет время.

— Непременно, — поклонился Марк, отступая в сторону, потому что к королю уже подъезжали Раймунд и Вайолет, чтоб занять места по бокам.

Вскоре королевский отряд снова выехал из ворот замка и под звон бубенчиков на сбруях понёсся в сторону дворца. Марк же, не торопясь, сел на своего коня и, миновав ворота, повернул в другую сторону, чтоб проехать к своему дому по запутанному лабиринту ночных улиц. Спешить ему было некуда, потому его конь шёл, прядая ушами и косясь на тусклые фонарики, освещавшие эту часть города.

Выехав на площадь перед своим домом, он двигался мимо пустых прилавков рынка, закрытых на ночь дощатыми щитами или просто завешанных просмоленной рогожей на случай дождя. Было тихо, только где-то лаяли собаки, да из ближайшего трактира доносился неясный шум и визгливый голос волынки. Он увидел вдалеке крыльцо своего дома и зажжённый над ним фонарь на витом кованом кронштейне и улыбнулся, предвкушая встречу с Мадлен, которая наверняка снова спустится к нему со второго этажа в кружевной сорочке и накинутой на плечи шали, и в этот момент услышал звук, заставивший его резко натянуть поводья. Конь испуганно всхрапнул, остановился и резко попятился, а в деревянный навес чуть впереди что-то ударилось. Только спустя мгновение он понял, что это был свист стрелы, которая вонзилась в доски недалеко от него, а потом в переулке, мимо которого он проезжал, послышалось сдавленное проклятие, а следом какой-то хрип и хлюпающий звук. Он резко свернул туда и, промчавшись мимо тёмных окон купеческих домов, спрыгнул на землю и замер, глядя на лежащего на грязной мостовой возле каменного крыльца человека, всё ещё сжимавшего в руках арбалет. Его освещал тускло горевший фонарик над крыльцом, в свете которого было видно, как судорожно вздрагивает в конвульсиях тело умирающего. Потом Марк услышал в узком ответвлении улочки звук удаляющихся шагов и обернулся. Топот ясно раздавался в тишине ночной улицы, и он бросился туда, но вскоре в нерешительности остановился на тесном перекрёстке. Вокруг было тихо. То ли неведомый убийца затаился в темноте, то ли успел скрыться в запутанном лабиринте торговых улочек.

Он вернулся назад и, нагнувшись, перевернул вверх лицом человека с арбалетом. Тот был уже мёртв. Из его перерезанного горла обильно лилась кровь. Обыскав его, он нашёл длинный кинжал в потайных ножнах, пришитых к внутренней стороне потёртого кафтана, пять запасных арбалетных винтов в кожаном футляре, ключ, цепочкой пристёгнутый к поясу, и кошелёк-кисет, в котором звенели монеты. Взяв своего тревожно пофыркивающего коня под уздцы, он вернулся на площадь и свистнул, вызывая патруль, но первым к нему прибежал ночной сторож рынка. Отправив его охранять мертвеца, чтоб его не обобрали бродяги, он двинулся к своему дому.

Ему всё-таки пришлось этой ночью вернуться в замок, но не в дворцовые покои, а в Серую башню. Он спустился в подвал вслед за стражниками, нёсшими на носилках тело убитого, и, пока они укладывали его на деревянный настил грубо сколоченного стола, отошёл в сторону, чтоб осмотреть найденные при нём вещи.

Арбалет был из тех, что носили при себе на войне опытные арбалетчики, далеко не новый, но поблескивавший недавно заменёнными деталями и специально сконструированным прицелом, который лишь в последней военной кампании начали применять в войске Сен-Марко. Было видно, что им часто пользовались, и явно не для охоты на диких зверей. Нож оказался острым, с двухсторонним лезвием и длинной канавкой вдоль клинка, предназначенной для стока крови. Рукоятка из шиповника ладно лежала в руке и была отполирована до блеска. Потайные ножны тоже говорили о многом. Почти все мужчины в городе были вооружены мечами или кинжалами, и большинству из них и в голову не приходило прятать своё оружие. Напротив, его часто выставляли напоказ, украшая золотом, серебром и самоцветными камнями. Так зачем этому бродяге, а одет он был именно как бродяга, понадобилось прятать свой длинный нож под подкладкой кафтана? Только с одной целью: чтоб его можно было быстро и незаметно достать, подобравшись ближе к ничего не подозревающей жертве. Всё это говорило о том, что покойный был наёмным убийцей, причём очень опытным, и, если он стрелял в Марка, значит, был нанят для того, чтоб убить именно его.