Габриэль Зевин - Право на рождение. Дилогия (ЛП)

— Не думаю, что горю желанием это сделать.

— Отлично, мой план сработал.

Вину нужно было идти домой, так что я проводила его до двери. Я попыталась было поцеловать его, но он отпрянул и протянул мне руку.

— Отныне только в руку.

— Ты начинаешь меня злить.

Я поцеловала его в ладонь, и он поцеловал мою, затем притянул меня так близко, что прошептал мне прямо в ухо:

— Ты ведь знаешь, как мы могли бы решить эту проблему? Мы могли бы пожениться.

— Не говори так! Ты говоришь глупости, и я не уверена, что ты думаешь то, что говоришь. Кроме того, я никогда за тебя не выйду. Мне шестнадцать лет, а ты развращенный человек и постоянно говоришь ерунду!

— Верно, — согласился он, поцеловал меня в губы, и я закрыла за ним дверь.

Я договорилась, что Имоджин останется с бабулей, пока мы все будем на свадьбе.

Вин зашел к нам домой, так что мы смогли поехать на поезде все вместе. Я спросила его, не возражает ли он против встречи с моей бабушкой. Даже если в тот момент я и была без ума от любви к Вину, мне было неловко приводить к ней людей. Ее поведение было очень непредсказуемым, если не сказать больше, и хотя моя семья привыкла к ее внешности, ее вид (прикована к постели, почти полностью лысая, глаза в красных точках, изжелта-зеленая кожа, запах гнили) мог испугать тех, кто ее не знал. Я не стыдилась ее, но мне хотелось ее защитить. Я не хотела, чтобы ее видели незнакомцы. Я предупредила Вина о том, чего следует ожидать, перед тем, как мы вошли.

Я постучала в дверь.

— Входи, Аня, — прошептала Имоджин. — Она велела мне разбудить ее перед тем, как ты уедешь. Проснитесь, Галина. Это Анни.

Бабушка проснулась. Она прокашлялась, и Имоджин вставила ей соломинку в губы. Я посмотрела на Вина — не испытывает ли он отвращения к бедной бабуле, — но его глаза ничего не выдали. Они, как обычно, были добрыми и слегка сосредоточенными.

— Привет, бабушка. Мы уезжаем на свадьбу.

Бабушка кивнула.

— Это мой друг, Вин. Ты говорила, что хочешь познакомиться с ним.

— Ах да. — Бабуля осмотрела его с ног до головы. — Я одобряю твой выбор, — сказала она наконец. — В смысле внешности. И надеюсь, что в тебе есть больше, чем просто симпатичное личико. Она, — бабуля кивнула в мою сторону, — хорошая девочка, и заслуживает большего.

— Я согласен с вами и рад познакомиться, — сказал Вин.

— Ты собираешься надеть это на свадьбу? — спросила меня бабушка.

Я кивнула. На мне был темно-серый костюм, который когда-то принадлежал моей матери. Вин принес мне белую орхидею, и я приколола ее к лацкану.

— Немного сурово, но покрой выгодно показывает твою фигуру. Выглядишь очень мило, Аннушка. Мне нравится цветок.

— Его подарил Вин.

— Хмм, — сказала она. — Омг, у юноши есть вкус. — Она обратила взор на Вина: — Ты знаешь, что значит «омг», молодой человек?

Вин покачал головой. Бабуля посмотрела на меня:

— А ты?

Это слово входило в лексикон Скарлет.

— Потрясающе или что-то вроде, — ответила я. — Всегда хотела спросить тебя об этом.

— «О боже мой», — сказала бабуля. — Когда я была молода, жизнь шла так быстро, что нам приходилось сокращать слова, чтобы не отставать.

— Омг, — сказал Вин.

— Ты можешь поверить, что когда-то я выглядела, как Аня?

— Да, могу. Я вижу это.

— Она была красивее меня, — сказала я.

Бабуля велела ему подойти поближе, Вин повиновался. Она что-то прошептала ему в ухо, и он кивнул.

— Да, конечно, — сказал он.

— Повеселись на свадьбе, Аннушка. Потанцуй со своим симпатичным парнем ради меня и передай всем мои наилучшие пожелания.

Я наклонилась, чтобы поцеловать ее в щеку. Она схватила меня за руку и произнесла:

— Ты всегда была чудесной внучкой и гордостью своих родителей. Бог видит все, моя дорогая, даже — и, может быть, особенно — если весь мир этого не замечает. Я хотела бы быть тебе большей опорой. Всегда помни, что ты бесконечно сильна, и твоя сила — твое право по рождению, твое главное наследство. Ты пони маешь? Я должна знать, что ты поняла меня!

Ее глаза были полны слез, так что я сказала ей, что все понимаю, хотя на самом деле я ничего не поняла. Ее речь была отрывистой и бессвязной, так что я решила, что начинается один из ее плохих дней. Не хотелось, чтобы она ударила меня на глазах Вина и Имоджин.

— Я люблю тебя, бабуля, — сказала я.

— Я тоже тебя люблю, — сказала она и начала кашлять.

Кашель казался более сильным, чем обычно, словно у нее начался приступ удушья.

— Идите! — смогла выкрикнуть она.

Имоджин начала массировать ей грудную клетку, и кашель немного уменьшился.

Я спросила Имоджин, не нужна ли ей моя помощь.

— Все в порядке, Аня. После простуды у нее начались проблемы с легкими. Это обычное дело для того состояния, в котором находится твоя бабушка, — ответила она, продолжая массировать бабулину грудь.

— Пошли вон отсюда! — выкрикнула бабуля между приступами кашля.

Я схватила Вина за руку, и мы вышли.

— Мне очень жаль, порой она начинает путаться, — прошептала я.

Вин сказал, что все понимает и что не надо извиняться:

— Она очень стара.

— Сложно представить себе, что кто-то может дожить до таких лет, — согласилась я.

Вин спросил, когда она родилась, и я ответила, что в 1995 году, так что весной ей исполнится 88 лет.

— До начала нового века. Не так много осталось таких людей, — сказал Вин.

Я подумала, что когда-то бабушка была маленькой девочкой, девушкой, молодой женщиной. Мне хотелось бы знать, какую одежду она носила, какие книги читала, какие парни ей нравились. Сомневаюсь, что она когда-либо думала, что переживет своего единственного родного сына и превратится в старую женщину в постели — нелепую, бессильную, с помраченным сознанием.

— Не хочу быть настолько старой, — сказала я.

— Да, — согласился Вин. — Давай навсегда останемся молодыми — молодыми, красивыми и глупыми. Похоже на план, верно?

Свадьба была тщательно продумана, чего и стоило ожидать от моей семьи. Золотистые льняные скатерти, оркестр, и кто-то даже смог получить (читай: незаконно купить) больше цветов и талонов на мясо. Платье невесты было излишне широко в талии, но фата была затейливо вышита и даже выглядела новой. Невесту звали София Биттер, и я ничего не знала о ней. Она была примечательна исключительно своей невзрачностью. У нее были мягкие каштановые волосы, длинное лошадиное лицо, и, похоже, она была ненамного старше меня. Слова «клянусь» были произнесены с акцентом. Ее мать и сестры проплакали всю церемонию.

Нетти сидела за детским столом в окружении наших двоюродных и троюродных сестер и братьев. Лео посадили с его коллегами по Бассейну, их женами и девушками. А мы с Вином сидели за неопределенным столом, который не был ни семейным, ни детским — просто собрали людей, которые не подходили ни под какую категорию.