Мент правильный - Дмитрий Николаевич Дашко
– Нормально, – выдохнул тот. – Еле ноги унесли. Двери подпёрли – через них не выбраться.
Ещё через четверть часа растворились ворота, через них потянулась организованная Левашовым цепочка, по которой передавали «улов». Разумеется, бандитов интересовал не только опиум – в банке всегда имелось, чем поживиться.
Когда награбленное разместилось на телегах, и бандиты собрались так же резко срываться с места, как прибыли сюда, Смушко подал знак.
Застрекотали оба пулемёта, выкашивая бандитов как дурную траву.
Подключились и мы.
Ураганная пальба закончилась быстро и неожиданно, как и началась.
Смушко приподнялся, закричал во весь голос.
– Я – начальник губрозыска. Предлагаю сложить оружие и выйти с поднятыми руками. Те, кто нарушит приказ, будут уничтожены как контрреволюционные элементы. Считаю до трёх! Раз!
Он не успел досчитать и до двух, как уцелевшие бандиты начали сдаваться. Их оказалось немного, меньше дюжины. Что самое отрадное – Левашов уцелел, но его ранили.
Он лежал на телеге и стонал. Увидев склонившегося над ним Смушко, на секунду дёрнулся, как поражённый током.
– Достал, значит, меня, сволочь!
– Достал, – кивнул Смушко.
– Пристрели меня! Ты же сам этого хочешь! – с ненавистью выпалил Левашов.
– Я очень хочу убить тебя, как бешеную собаку! Но ты нам нужен живым, – покачал головой начальник губрозыска. – А главное – тебе и твоей банде пришёл конец! Левашов грязно выругался и закрыл глаза. Похоже, начал терять сознание.
– Пусть его срочно везут в больницу, – приказал Смушко. – Нельзя, чтобы он подох. И поставьте охрану, пусть глаз с него не спускают.
Его взгляд упал на меня.
– Товарищ Быстров!
– Я.
– Спасибо!
Я помялся.
– За что?
– За светлую голову! – засмеялся Смушко. – А теперь иди домой и тоже лечись, а то на тебе уже лица нет!
– Скажете тоже, товарищ начальник!
– Скажу! – твёрдо объявил он. – Ты меня понял?
– Так точно, – усмехнулся я.
– Тогда кру-у-гом! В общежитие ша-а-агом марш!
И я отправился выполнять приказание.
Мысли путались. Не верилось, что задумка сработала и что банду удалось извести под корень, а её главаря взять. Не так часто происходят подобные вещи в жизни опера, как того бы хотелось. На один успех порой приходится несколько неудач.
В приподнятом настроении я вернулся в общежитие.
Степановна восседала на своём «троне».
– А что так быстро? – удивилась она.
– Начальство отпустило.
– Хорошее у тебя начальство. – кивнула она. – Повезло тебе, Жора.
Она спохватилась:
– Да, тебя тут какая-то барышня ищет – молодая, красивая. Уже несколько раз о тебе справлялась.
– Она представилась, говорила, как её зовут?
– Нет. Только спрашивала. Где ты живёшь и как тебя найти. Вчера приходила, обещала ещё и сегодня наведаться.
– Спасибо! Буду знать, – поблагодарил я, не особо задумываясь, кому это вдруг понадобилось меня искать.
Раз молодая и красивая, то, возможно, часть личной жизни настоящего Быстрова. Парень молодой, наверняка с кем-то встречался. Обычное дело.
А какой будет моя линия поведения, станет ясно при личной встрече. Пока могу точно сказать, что мне не до романов. И желания особого нет, и времени.
Да и память о любимой не отпускает.
Я вошёл в комнату.
Поспать ещё? Нет, не хочется – адреналин во мне так и бурлит. И пусть за окном ещё темно, сна ни в одном глазу.
Пожрать бы или, как сейчас модно говорить – пошамать.
А вот с шамовкой прямо беда. В комнате съестного нет, да и неоткуда было взяться. Столовая при общежитии откроется через два часа. Не сказать, что там подают разносолы, но на голодный желудок сойдёт. Тем более на молодой, который способен переваривать гвозди.
Я еле выдержал эти два часа.
Ну вот… пора завтракать.
Только шагнул к двери, как в неё постучали.
– Тольке бы не ГПУ! – сказал вслух сам себе я и отодвинул щеколду.
Напротив стояла женщина. Степановна не ошиблась – довольно миловидная и хорошо одетая. Чувствовалось, что барышня ухаживает за собой.
Смущало лишь одно – какой-то затравленный взгляд и мученическое выражение на лице.
Я только хотел открыть рот, но женщина меня опередила.
– Ты сказал, что я тебе больше не сестра. Ты был жесток, но прав. Это моя вина в том, что произошло. Я старалась не напоминать о себе, как ты просил. Не писала, не искала встречи, хотя это было трудно… Ведь ты для меня не чужой. А потом у меня случилось несчастье. Прости, но мне больше не к кому обратиться.
Она с надеждой посмотрела на меня:
– Ты поможешь мне, братик? Хочешь, я встану перед тобой на колени?
