Александр Сивинских - Гончий бес

Стекло – отвратительный материал для диффузии. В проникновении сквозь него нет никакого труда, но последующее состояние… Долгое время чудится, будто в рот, нос, уши и прочие отверстия насыпали песка, а волосы превратились в тонкие стеклянные трубочки и вот-вот начнут ломаться. Да и пластичность организма после стекла пониженная, вопло-титься во что-либо экзотичное бывает трудновато.

Коридор пустовал. Я пересек его и взбежал по лестнице к кабинету щучки. За две-рью отчётливо слышались два голоса, мужской и женский. Припомнив тамошнюю обста-новку, я вновь погрузился в стену.

Высоких шкафов, выше моего роста, в кабинете имелось три штуки. Два одёжных и один со всевозможным барахлом. На нижних полках в нём хранилась обувь, на средних – сумочки и журналы, а на верхних – аптечная дребедень, косметика и спиртное. Для на-блюдательного пункта я выбрал именно его, потому что к шифоньерам с некоторых пор испытываю стойкое предубеждение. Слишком уж живы воспоминания о фильме «После прочтения сжечь», где герой Брэда Питта поймал пулю как раз в одёжном шкафу.

Итак, я внедрился в этот вещевой склад. Ощущения от нахождения в нём получи-лись крайне забавные, можно сказать, многослойные. Я даже забыл на время о «пост-стекольном» синдроме. И если женские туфельки, смешавшиеся с плотью моих ног, пред-ставлялись хоть и рискованным с точки зрения морали, но всё-таки допустимым экспери-ментом, если сумочка из кожи кенгуру, сросшаяся с животом, выглядела удачной шуткой, то… То застрявшая в горле коробочка противозачаточных пилюль, «патронташ» из пре-зервативов в ухе и бутылка малаги в сердце тянули на циничную издёвку.

Эх, чего только не вытерпишь ради пользы дела!

В состоянии, сосредоточенном на диффузии, можно не только ходить сквозь стены, но и видеть через них. Паршиво, примерно как через густой туман, и далеко не через вся-кую, но кое-что разглядеть всё-таки можно. А вишнёвая дверца шкафа была так тонка…

Как я и рассчитывал, собеседником Дарьи оказался брюнет. Разговор эти торопыги начали без меня. Однако суть я, с присущей мне сметливостью, уловил буквально сразу.

– В последний раз спрашиваю, зачем к тебе приезжал отец? – агрессивно наседал па-ренёк. – Почему он опять советуется с тобой, практически посторонней женщиной, а не с родным сыном!

– А я в последний раз предлагаю успокоиться, – терпеливо парировала Дарья. – Ина-че позову охрану, и тебя вышвырнут вон. Как нашкодившего щенка. Что касается моих отношений с твоим отцом, то это, Руслан, наше личное дело. Он всё ещё мой законный муж. Сколько бы тебе и твоей мамочке не хотелось обратного.

– Ну и стерва… – процедил Руслан.

– Спасибо. Ты всегда был щедр на комплименты. Для пасынка, конечно. Желаешь обсудить что-нибудь ещё?

Брюнет прошёлся по комнате, бездумно выглянул в окно и, не поворачиваясь к Да-рье, сказал:

– Выпить у тебя, конечно, не найдётся.

Я напрягся, остро ощутив сердцем холодок, исходящий от бутылки малаги.

– Выпить у меня, конечно, найдётся. Но ты, дорогуша, за рулём.

– Тебе-то что за печаль?

– Беспокоюсь за других участников дорожного движения. Да и твоя преждевремен-ная смерть в автокатастрофе меня не устраивает. Отец расстроится.

– Что значит преждевременная? – Руслан отскочил от окна и навёл на Дарью указа-тельный палец. – Уже определила срок своевременной, что ли?

– Так, – твёрдо сказала Дарья. – Ты меня сильно утомляешь, мальчик. В следующий раз, маясь отходняком от кокса, мотай к своей мамочке или любовнице. Или ещё куда-нибудь. И закатывай скандалы там. А меня от своего присутствия избавь. Ненавижу торч-ков. Всё, прощай.

Руслан шумно задышал, но ничего не промолвил, а быстрым шагом бросился прочь. Грохнула дверь.

– Господи, – простонала Дарья. – Господи, господи! За что наказываешь меня? Хотя, ладно, можешь не отвечать. Ты старичок занятой, а я и сама сознаю, что грешна. – Она проказливо захихикала, наглядно демонстрируя, что осознание грехов и раскаяние далеко не одно и то же. – Нет, жизнь определённо следует подсластить. Думаю, малага подойдёт лучше всего. Ох, и наклюкаюсь сейчас!

Не дожидаясь встречи с этой грешницей и алкоголичкой, я покинул убежище.

Дылда встретила моё появление из примерочной кабины широкой улыбкой, которую правильнее было назвать оскалом. Недавнее смущение с девицы будто растворителем смыли. Заждалась, бедняжка. Я хладнокровно вручил ей пакеты с наскоро помятым в це-лях конспирации бельём. Она изобразила ещё большую приветливость, под которой едва скрывалось желание совершить жестокое членовредительство. Наверное, так должен встречать вновь прибывших поселенцев ключник у адских врат.

– Что-нибудь выбрали?

– К сожалению, нет. Фасон не устраивает. – Я механически прикоснулся к собствен-ной голове: очень уж стойким было чувство, что волосы остекленели. Разумеется, ничего подобного.

Церемонно откланявшись, я вышел из магазина. Дождик снова превратился в мел-кую морось. Вечер напитывался темнотой, как комар кровью. Похолодало. Длиннорылая машина истеричного хайдаровского сына исчезла. Я запоздало обругал себя за то, что не запомнил номерной знак, и достал телефон. Нужно было позвонить Жерару. Распорядить-ся, чтобы бежал к особняку Дарьи и ждал там. Наклюкавшаяся щучка с высокой вероят-ностью отправится домой. Особенно если я помогу ей принять такое решение.

Телефон не отвечал. Меня охватила тревога. Что, если стероиды снова ударили бесу по сердечку, и бедный мой напарник бьётся сейчас в предсмертной агонии? И помочь ему некому. А я, вместо того, чтобы спасать лохматого дурашку, занимаюсь какой-то ерундой.

– Ну же, – подбадривал я его в меланхолично гудящую трубку, – ну же, псина. Давай, ответь…

Где там! Молчание. Жизнь маленького паршивца висела на волоске, об этом вещало мне чуткое сердце. Совершенно потеряв голову от беспокойства, я бросился в магазин. Третий раз за этот бесконечный, полный неприятностей день. Не обращая внимания на удивлённые взгляды девочек, промчался по торговым залам, рявкнул на охреневшего от такой наглости охранника и через две ступеньки поскакал прямиком в кабинет Дарьи. Ох-ранник спохватился и, покрикивая, чтоб я остановился, затопал следом. Но слишком-то спешил – знать, раньше видывал меня в компании с нею.

Щучка забралась с ногами на подоконник. Вид у неё был задумчивый, в левой руке она держала фиолетово-чёрную бутылку. Когда я ворвался в комнату, Дарья как раз ото-рвалась от широкого как рюмка горлышка.

– Оу, Поль! – пролепетала она уже начавшим заплетаться языком. – Откуда ты здесь, проказник?

– Ветром надуло, – грубовато отозвался я. – Слушай, Даша, срочно нужна твоя ма-шина. Желательно с водителем. Желательно с трезвым.