Саймон Грин - Злые чары Синей Луны

– Он просто хотел домой, – повторил Чанс.

– Как и все мы, – добавил пес.

– Когда мы вернулись в Лесной замок, мне сказали, что в мое отсутствие король Харальд был убит, – продолжал Чанс. – Враги добрались до него, а меня не оказалось рядом, чтобы защитить моего сюзерена. Если бы я не гонялся за этим демоном...

– Король все равно бы погиб! – рявкнул Чаппи. – Короля охраняли сэр Вивиан со своими гвардейцами и волшебные щиты проклятого Магуса, но убийца все равно до него добрался. Что бы ты мог сделать такого, чего не сделали все эти люди?

– Не знаю, – отозвался Чанс. – А поскольку меня там не было, то и не узнаю. Никогда.

Вскоре, оставив позади Черный лес, они выехали на полянку, которую Хок узнал. По идее он не должен был ее узнавать – полянка выглядела в точности так, как любая другая, – но всем своим нутром, душой Хок ощутил ее особенность. Фишер пришлось натянуть вожжи и сдать назад, чтобы поравняться с мужем. Ехавший впереди Чанс заметил задержку не сразу, и Чаппи пришлось окликать его. Юноша быстро развернул коня, рука его уже потянулась к секире, но никаких признаков угрозы не обнаружил. Пели птицы, зеленела роскошная густая трава, высились гордые деревья. Просто очередная лесная поляна.

– Ты тоже узнаешь это место? – спросил Хок у Фишер.

– Разумеется. Как не узнать?

– Эй, не посвятите ли нас в эту тайну? – окликнул супругов Чаппи, подходя к ним вместе с Чансом.

– Здесь мы встретили князя демонов, – сказал Хок. – Тогда здесь билось гнилое сердце Черного леса. Здесь я призвал Радугу, чтобы изгнать темноту. Здесь мы вынырнули из Долгой ночи, а Черный лес отошел к своим исходным границам. И здесь Верховный маг сообщил мне о том, что мой отец, король Иоанн, мертв.

– Черт, – негромко произнес Чанс. – Неужели это то самое место? Про него говорится во всех песнях, но никто точно не знал, где конкретно оно находится. – Он с энтузиазмом огляделся вокруг, пытаясь увидеть то же, что Хок с Фишер, но видел только лесную поляну. – Это живая история! Здесь должна быть... не знаю, стела или алтарь, или что-нибудь. Чтобы люди могли устраивать сюда паломничества...

Нет, – сказал Хок. – Пусть это место останется легендой. Реальность только разочарует их, как разочаровывает она сейчас тебя. Никакая действительность не смогла сравниться с тем великолепием, что представало твоему мысленному взору, когда ты пытался вообразить себе это место. Поляна сама по себе не важна. Имеет значение лишь то, что мы тут совершили.

– А кое-что из сделанного или увиденного здесь нам лучше держать при себе, – добавила Фишер. – У нас до сих пор случаются кошмары.

– Я бы отдал все, что угодно, лишь бы стать частью подобного подвига!

Рука Хока медленно поднялась к лицу, словно старые шрамы снова потревожили его.

– Ты смотришь на эту поляну – и видишь только благодать, и чудо, и торжество света. А мы вспоминаем ужас и боль. Мы едва не потеряли все. Я видел, как моего отца предал самый старый друг. Я видел мою Джулию, искалеченную живым кошмаром – кошмаром, который был старше самого человечества. Смерть смотрела мне в глаза и ухмылялась. Я призвал Радугу, и она была яркой, и прекрасной, и чудесной... но в итоге в мое сознание врезалась вовсе не она.

– Мы помним мрак, – сказала Фишер. – И всегда будем помнить один только мрак.

Чанс услышал в их голосах отвращение и снова оглядел поляну, напряженно пытаясь разглядеть хотя бы частицу их воспоминаний, но у него ничего не получалось. Чанс решил сменить тему:

– Ваше высочество, вы сказали, что на этом месте видели своего отца в последний раз.

– Хок. Теперь я просто Хок. Но – да. Он был жив, когда мы изгнали князя демонов, и успел увидеть, как Черный лес отступает, но напряжение оказалось слишком сильным для короля. Он умер здесь, и Верховный маг колдовством заставил тело исчезнуть. Он так и не объяснил почему. Мол, он сделал то, что было необходимо, – и все. А зная то, что я знаю о своем отце и его роли в наступлении Долгой ночи, я никогда не расспрашивал Верховного мага. Не думаю, что мне хотелось бы услышать ответ.

– То, что ты слышишь сейчас, не является частью легенды, – напомнила квестору Фишер. – И если достаточно умен, ты не станешь повторять услышанное.

– Разумеется, нет, – поспешно согласился юноша, хотя на языке вертелась еще уйма вопросов.

– Долгое время я до конца не верил в отцовскую смерть, – продолжал Хок. – Я не видел тела. Я так и не попрощался с ним... Но чем больше я слышал о том, что творится в Лесном королевстве, тем яснее мне становилось: король Иоанн должен быть мертв. Он просто не мог продолжать скрываться, когда столько всего происходит. Он вернулся бы с берегов самой смерти, чтобы отомстить за убитого сына! Стало быть, он умер. Как и Харальд. Следовательно... остаюсь только я. Последний в роду. Конечно, есть еще Стефен, Харальдов сын, но он наполовину принадлежит Горам. Я мог бы стать королем, если б захотел. У меня есть такое право. Можно сказать, это мой долг.

– Но ты не хочешь быть королем, – напомнила Фишер.

– Нет, – ответил Хок. – Не хочу.

«Снова пора менять тему», – подумал Чанс.

– Боюсь, смерть Верховного мага также не подлежит сомнению. Магус сообщил нам о ней, когда явился ко двору объявить себя избранным преемником старика. Король Харальд счел необходимым убедиться в том, что Верховный маг действительно почил, поэтому он послал нескольких эмиссаров проверить истинное положение дел, что те и исполнили. Признаться, весьма неохотно. Они обнаружили Верховного мага скончавшимся. Он сидел в кресле в опустевшей башне. Посланники короля обрушили проклятую башню ему на голову, превратив ее в надгробный памятник. А может, они попросту понадеялись, что тяжести камней хватит, чтобы удержать его дух, дабы он не начал бродить по окрестностям.

– Я все еще в ярости по этому поводу, – вставил Чаппи. – Варвары! Это был мой дом.

– Сколько смертей, – устало проговорил Хок. – Неудивительно, ведь мы так долго отсутствовали.

Они продолжали путь через лес. Шли дни. Теперь им попадалось немало участков с погибшими деревьями на бесплодной земле – мрачные отметины Долгой ночи. Эти участки до сих пор не возродились. Может быть, они вообще не возродятся никогда. Встречались деревья без листьев, чьи темные, сгнившие стволы рассыпались от одного прикосновения, и целые поляны, где ничего не росло, а сама земля высохла и потрескалась. Там стояла тишина, потому что ни одна живая тварь не заходила в такие места, и даже птицы и насекомые избегали их.

То были старые раны, что никогда не затянутся. Кони не желали ступать по таким прогалинам. Когда другой дороги не находилось, всадникам приходилось до предела натягивать поводья, а животные мотали головами, вращали глазами, и из-под копыт летели прах и пепел. Сменится несколько поколений, прежде чем Лес окончательно оправится.