Вера Чиркова - Болтушка (СИ)

Существо, тащившее отнятую у монстра пленницу, заметило это и замедлило стремительное скольжение в неизвестность, на миг отпустило женщину и тут же подхватило снова, глубже засовывая в расширившийся мешок.

Он окутал плечи и грудь живым теплом и трясущиеся пальцы женщины сами потянулись туда, протиснулись под гибкие края, одновременно начиная согреваться и дрожать сильнее. А когда мешок дотянулся до колен, Мальяра торопливо поджала сначала одну, потом вторую ногу, скручиваясь в клубок и полностью втискиваясь в теплую темноту. И тут же почувствовала, как они снова понеслись вперед с прежней скоростью, однако теперь это беспокоило ее значительно меньше. Те, кому нужна еда, не заботятся о том, чтоб она не замерзла, а из остальных неприятностей можно найти выход. Тем более, пока она в море.

Чувство остановки возникло резко, и сразу появилось ощущение тяжести и неудобства, а через несколько секунд, во время которых ее тащили, шлепая по невидимой тверди, раздался всплеск. И сразу стремительно заскользил, сползая с тела как носок, ставший почти привычным мешок, появилось понимание, что Мали сидит в очень теплой воде а сверху струится неяркий, ласковый свет. Мягко освещающий смотрящее на нее с тревогой и заботой серебристое лицо, окруженное живой волной зеленых волос.

– Лармейна!

– Я, – успокоенно улыбнулась русалка и решительно облила вдову теплой водой. – Купайся скорее. Уф очень удобный, но слизь, если засохнет, смывается очень плохо. И еще... волосы придется остричь.

Она бесшумно и стремительно переместилась Мальяре за спину и принялась безжалостно кромсать ее промокшую косу. И болтушка, привыкшая сама принимать все решения, покорно вертела головой, позволяя давней подруге делать с собой все, что заблагорассудится, даже не пытаясь спорить или защищать свою женскую красоту. Точно знала: раз русалка сказала, что так нужно, значит, другого выхода нет, они и сами очень лелеют и берегут свои волосы, и в чистокровных женщинах ценят длинные косы.

Сама Мальяра тем временем, украдкой оглядывая убежище Лармейны, ожесточенно оттирала пышной морской губкой тело и одежду, вряд ли тут найдется для нее какое-то платье.

– Одежду снимай, особенно верхнюю, – заметив ее усилия, категорично заявила зеленоволосая подруга, – другое достану.

– Сразу нужно было сказать, – проворчала Мали и принялась сдирать с себя мокрые, липкие вещи. – А что это было? Ну, куда ты меня засунула?

– Я тебя не засовывала... – ничуть не виновато заявила Лармейна, складывая в раковину гигантской жемчужницы перепутанные волосы и одежду. – Это Уф. Он тебя проглотил, по моей просьбе. У него внутри можно дышать, он воздух из воды делает.

– Святая Тишина, – ахнула болтушка, – и где он теперь?

– Вон сидит, сердится, – мотнула головой себе за спину русалка, и Мали рассмотрела лежащий на бортике пестренький, серо-синий шар с круглыми глазами.

И эти глаза на самом деле были очень возмущенные.

– А теперь нужно немного твоей крови, – Лармейна бесцеремонно сцапала Мальяру за лодыжку когтистыми руками с перепонками между пальцев и подняла ее над раковиной.

Одним точным росчерком распорола кожу с внутренней стороны голени и принялась промокать рану нижней юбкой Мальяры.

– Демонская сила, – рассердилась наконец вдова, – ты что это задумала, Тарми?! И не могла бы сначала со мной посоветоваться?

– Прости, – русалка ловко плюнула ей на рану пережеванную траву, прижала, прихлопнула сверху клейким куском рыбьей кожицы, – скоро закроется. Жди тут, я скоро.

Закрыла створку раковины, служившей ей шкатулкой, и устремилась к низкому выходу, темневшему в углу пещеры. Странный Уф мячиком метнулся за нею, раздалось знакомое шлепанье, всплеск, и Мальяра осталась в теплом источнике совершенно одна.

Глава двадцать шестая

Некоторое время вдова продолжала тереть мочалкой кожу, постепенно приходя в себя после пережитого. Только теперь она начала понимать, что тварь собиралась закусить ею всерьез, а Лармейна ее спасла. Потом, поглядывая на рану, Мальяра вспомнила, что у нее в самых неприкосновенных тайничках имеется еще несколько крохотных флаконов с зельями, и занялась проверкой и приведением в порядок оставшихся вещей. Сняла и выстирала все, что можно было снять, развесила на выступах стен сушиться, залезла снова в благодатное тепло источника и задумалась о том, как теперь добираться до ведьмы.

Но вскоре мысли сами исподволь свернули в прошлое, воскрешая в памяти тот день, который она тогда считала одним из самых черных дней в своей жизни.

Когда утром в комнату к юной вдове, замотанной по правилам новой родины в черное покрывало, вошли обе свекрови погибшего мужа и велели переодеваться в свадебные наряды, Малиха не сразу поняла, о чем они говорят.

Какая может быть свадьба, если ее любимый всего месяц назад прощался с нею вот на этом самом месте, обещая скоро вернуться? Да и вообще не желает она больше замуж, мир поблек и потерял все краски, и в душе остались только горькая боль и виноватое отчаяние: ну почему она не настояла на своем, не поехала с ним вместе?

Но лицо свекрови, принесшей яркие наряды и кружевное свадебное покрывало, было непреклоннее скалы, и нужно говорить спасибо святой Тишине и ее сестрам, что в памяти Мальяры проснулись в тот момент заученные правила. И самое главное из них, чем больше подневольный человек показывает свое несогласие, тем пристальнее за ним следят.

– Хорошо, старшая мать, – кротко склонила в тот момент голову Малиха, пряча полный ненависти взгляд, – я сейчас переоденусь.

И принялась разматывать покрывало, стараясь делать это с самым непринужденным видом.

А всего через четверть часа, одетая в мужской костюм мужа, над которым рыдала по ночам, вдова бежала по тропке, ведущей за поселок. В узелке она несла только самые необходимые вещички, да свадебное кружевное покрывало, намереваясь оставить его на берегу глубокой реки, что протекала в полудне пути от их поселка. Ближе не нашлось ни одного места, где можно было бы разыграть собственную гибель.

Теперь Мальяра верит, что тогда ее вела незримая рука святой Тишины, а в тот день считала, что бежит от обиды и горя. К вечеру, голодная и несчастная, сбившись с тропы и напрямик продравшись сквозь исцарапавшие ей кожу кусты и сорняки на берег, Мальяра забрела по колено в воду и принялась бросать ее горстями в лицо, давясь от горьких слез. Но так и не успела даже утолить жажды, подпрыгнув, как укушенная, от звука раздавшегося над головой усталого женского голоса:

– Топиться пришла?