Прометей. Возвращение - Сергей Skolorussov
Ярослав подошёл сзади и сжал её тёплые плечи в своих руках:
– Интересное совпадение. Отправились восхититься окрестностями, а «Прометей» уже здесь. Это напоминание о том, что нам ещё многое предстоит сделать.
Она резко развернулась:
– Не говори сегодня о работе, – нежный поцелуй заклеил ему уста. – Только не сегодня. Когда мы ещё сможем побыть наедине, наслаждаясь красотами?
Он улыбнулся и ответил более долгим поцелуем: нежным и многоговорящим, прошептав:
– У нас ещё вся жизнь впереди: долгая и счастливая.
Она в ответ также тихо:
– Я очень на это надеюсь…
И они снова слились в поцелуе…
Неожиданно парень припал на одно колено и взял её руку в ладонь:
– Мария Кузнецова, – сказано было предельно серьёзно, – я хочу, чтобы вы стали моей женой. Отныне и навсегда. Ты согласна?
Она засветилась глазами и уголками губ. Глядя сверху вниз, деланно капризно повела головой:
– Я бы согласилась, но где весь антураж романтических условностей?
– Что? – не понял он.
– Какой ты глупый, Славка! – она взъерошила его волосы и, продолжив игру, легонько шлёпнула жениха по носу: – Делаешь предложение девушке, а где кольцо?
Кольцо… Хорошо читаемые эмоции проявились на его лице. Да, тут я оплошал. Машинально он сунул руку в карман. Там лежало колечко из материала, который он самостоятельно разработал ещё в студенческие годы. Это было его первое изобретение и поэтому очень дорогое. Вчера это колечко для обычного уплотнения в деталях механизмов, случайно попало на глаза, когда он разбирал свой нехитрый скарб. И он зачем-то сунул его в карман. А может, за этим? Он поднёс её руку к губам, поцеловал и аккуратно надел кольцо на безымянный палец. Мара, поднеся ладонь к лицу, счастливо улыбнулась:
– Это то самое колечко, которое ты мне показывал лет пять назад?
– Да.
– Хм, – она продолжала рассматривать кольцо из чёрного синтетического материала с таким же интересом, словно оно представляло собой шедевр ювелирного искусства. – Другая бросила бы его тебе в лицо и навсегда исчезла с линии твоего горизонта, – девушка опустила окольцованную руку и нежным касанием призвала его подняться. Когда их лица уткнулись друг в друга кончиками носа, она обвила его шею и, прижавшись, прошептала: – Я согласна! Спасибо. Это самое романтическое предложение…
Они стояли и целовались на глазах у сияющего в лучах солнца Прометея. Сколько это продолжалось? Может, мгновение. А может, целую вечность. Но внезапно чей-то голос прервал совместный полёт их сердец:
– Вот вы где. Угу, судьба, наконец, улыбнулась мне. Попались, голубчики.
Влюблённые на всякий случай подняли взгляд на Прометея. Но изваяние продолжало стоять, широко расставив ноги, подняв вверх мускулистые руки. Голова была чуть грустно склонена набок, словно извиняясь: это не я.
– Эй! Я здесь, придурки, – промолвил тот же голос.
Он доносился с противоположной от статуи стороны. Это был Грязнов.
– Не ожидали? А я припёрся, – осклабился он. – Попались, голубки… Дорогие мои, как я вас ненавижу! Если бы вы только знали, как я вас ненавижу!
Вид его был изрядно потрёпанным: грязная куртка, затасканная обувь, порванные брюки. На лице виднелись многочисленные ссадины и кровоподтёки. Видно, он все эти дни скитался по горным окрестностям Сочи. И ему пришлось нелегко.
Шелихов сжал губы и хотел сблизиться с бывшим приятелем. Ему было, что сказать Грязнову. Но в руках Лёхи неожиданно появился пистолет:
– Стоять! – радостно произнёс он, будучи явно довольным создавшейся диспозицией. – Куда это ты ломанулся?
– Хотел врезать тебе по довольной физиономии, чтобы узнать цвет твоей крови. Правду говорят, что у подонков кровь зелёного цвета?
– Ну-ну, давай, изгаляйся! Только теперь моя взяла. И скоро не моя кровь окрасит подножие этого памятника, – он перевёл взгляд на четырёхметрового исполина. – Это, что, Прометей?
Мара прижалась к спине своего жениха, крепко обхватив его, словно боялась выпустить из своих рук мечту о счастье. Не дождавшись ответа, предатель сделал несколько шагов вперёд. Но потом одумался, опасаясь, что при плотном сближении не успеет выстрелить и остановился в 2-3 метрах от влюблённых. Внезапно он замер, сглотнул слюну и спросил:
– Хавчик есть? Конечно, есть. Ну-ка, девочка, что у тебя за плечами? Кидай сюда свой рюкзачок.
Завладев рюкзаком девушки, Лёха сделал три шага назад и, присев на корточки, предупредил:
– Шелохнётесь – пожалеете. Стреляю без предупреждения.
Распотрошив ношу, он обнаружил бутерброды с маслом, галеты и воду. Жадно засунув первый бутерброд в рот, проглотил его бессловесно, но во время поедания второго стал укорять, давясь и роняя крошки:
– Могли бы и что-нибудь повкуснее прихватить. Или вы уже сожрали? Нет? Это всё, что вы с собой взяли? Выходит, вы бессеребренники? Врёте! Не бывает такого, – он засунул новый кусок и, жуя, продолжил: – Ни за что не поверю, что вы не пользуетесь своим положением. Наверное, побоялись, что кто-нибудь увидит, как вы хамоном с икрой давитесь. А в президентском дворце, поди, на двадцати блюдах вам лёгкий завтрак подают. Нет? Ну, тогда вы полные идиоты. И нам с вами не по пути. А я бы пользовался своим положением. Только дурак может поступать иначе. Блин, простые бутерброды, а кажутся такими вкусными, – он отхлебнул из бутылки и принялся за следующий кусок. – Всё из-за вас. Три дня ничего не жрал. Вообще ничего. Представляете? А чего я вас спрашиваю? Это же по вашей милости мой портретик на каждом столбе красуется. Вор, предатель, что там ещё мне инкриминируется? А, конечно же – убийца. Вот здесь вы откровенно врёте. Калачов жив и даже лоснится от президентской кормёжки.
– Ты другого человека убил.
– Другого? Это кого? Впрочем, до лампочки! – Грязнов, поднялся с колена, облизнул пальцы, ловко перекинул рюкзак себе за плечи и запел старую песенку: – Как я вас не-на-ви-жу!
На этот раз Шелихов не промолчал:
– Чем же мы тебя настолько прогневали?
– Чем? А ты не знаешь? Несчастный чмошник, затюканный ботаник, ничего не понимающий в прелестях удовольствий. Ты не способен ценить жизнь. Тебе не дано получать кайфа от модной красивой одежды – у тебя нет вкуса и стиля. Ты не разбираешься в тачках, не получаешь наслаждения от дорогих вин. Ты не увлекаешься женщинами. Главная твоя женщина – работа. Ты весь в ней – маразматик. Жизнь коротка, чтобы всю её без остатка провести в вонючей лаборатории, ради изобретения каких-то дурацких прокладок. Кому они нужны, скажи мне? Кому? Баранам, которые населяют эту страну? Да этому быдлу ничего не надо, кроме хлева и пойла. Зачем им Солнце? Это бессловесное стадо может прожить и без него. Они привыкли к плетям и грубым окрикам. Поэтому и правят здесь людишки, которых эта шалупонь поносит последними словами по вечерам на кухне. А утром вновь беспрекословно идёт в своё стойло.
Ярослав не ввязался в перепалку. Зачем? Только
