Шмары, шпики и лимоны зелени - Александр Евгеньевич Нерозников
64. NNN
Об этой женщине он знал все. Просмотрел все документы, выслушал все небылицы и густо окрашенные воспоминания бывших знакомых и подруг. Ну и сам прекрасно помнил многое. Она выскочила замуж в шестнадцать, сразу после школы (в первый класс пошла в шесть). Но гулять, судя по случайно найденному дневнику, начала уже с восьмого класса. Аттестат получала уже с пузом, хотя и получила серебряную медаль, мать ее так! Вот тебе и мордва! Единственная четверка была по поведению – разбила нос однокласснице накануне экзаменов. А одноклассница была дочерью самого Завуча. Осенью того года, кажется семидесятого, родила Юльку. И выскочила замуж за теперь уже покойного Гришку, пригрозив рассказать где надо, как обольстил ее, якобы невинную несовершеннолетнюю девочку. Всего она была замужем четыре раза, в смысле – теперь была в четвертый.
Первые его личные воспоминания не очень приятны – в два-три годика она уже таскала его на застолья у друзей и подруг. Во время которых он смирно сидел на стульчике или табуретке со сложенными на коленях руками. Не шевелился по три-четыре часа! Она приучила его к этому очень болезненными порками авоськой – сеткой из суровой нитки для походов по магазинам, в которых ничего тогда и не было. Надо было устраивать блат, а она и успешно устраивала. В те жуткие для него годы он еще был ничем, вещью для демонстрации. Окружающие всегда восхищались: надо же, не балуется, не шалит, как все, тихо сидит и все! А он тогда уже начал делать из себя личность, творить собственную значимость. Терпением он вырабатывал волю.
Она тихо поскребла дверь с другой стороны. Кофемашина в этот момент наполнила чашку ароматным напитком. Он неторопливо помешал три положенные ложки сахара, листая странички в ноутбуке.
– Да? – даже не повернул головы. Он знал, что ее недееспособный муж еще в шесть часов отправился на дежурство.
– Я уберусь? – бесшумно просочившись в комнату, шепотом спросила она. Даже не спросила, а ПОПРОСИЛА, замерев в ожидании приговора. В его душу хлынул эликсир удовлетворения – теперь он был хозяином положения.
Ему было лет шестнадцать, когда он… Нет, наготу ее он увидел гораздо раньше, лет в семь. Тогда они еще жили в двухкомнатной квартире на Кирова. Большую комнату занимали они с сестрой и бабкой, а в маленькую она таскала гостей, в основном мужиков. Во хмелю она иногда забывала запереться, и он жадно созерцал, как те гады своими красными волосатыми дубинами вторгаются в ее не менее волосатые недра. Эти картины вызывали в нем странное волнение, даже сердцебиение и нехватку воздуха вплоть до обморока.
Та женщина два года назад в четвертый раз вышла замуж за этого 120-ти килограммового хряка. Почти все предыдущие кавалеры и мужья лупили ее известно за что смертным боем, а она, естественно, отыгрывалась на мальчишке. Этот же ни разу и пальцем ее не тронул, но на месте волосатой дубины у него был жалкий мягонький отросточек. Зато у него была эта, где они и до сих пор проживали, полуторка в Западном микрорайоне, дача с баней и слегка состарившаяся семера с гаражом. И через месяц после свадьбы, когда она в очередной раз зарыдала, теребя его кожицу между ног, он резко поднялся, колыхая огромным животом, и угрюмо прошипел:
– Узнаю, что гульнула – пойдешь на улицу! Со своим ублюдком! – мальчонка это слышал.
К тому времени она уже выписалась с ним из квартиры на Кирова, оставив ее дочери с бабкой.
В седьмом классе, хоть он и был ниже всех ростом, но гораздо умнее и старше – в школу его отдали в 9 лет. Знания его в основном распространялись на область секса, в этом он был большой знаток, хотя никогда никому не признавался об этом. Во-первых, он насмотрелся самых разных поз в спальне той женщины, да и в Инете этого добра всегда было достаточно, во-вторых… Во-вторых, он давно привык, что она моет его в бане, а она мыла его всегда, и поначалу не понимал, с чего это она с таким интересом всегда подолгу мылит его крохотную еще тогда и мягонькую писюлю. Но от этих нежных прикосновений писюля со временем стала сама собой твердеть, поднимаясь. И это еще больше заинтересовало эту женщину. Даже глаза ее подергивались какой-то дымчатой поволокой, а рот приоткрывался. И однажды это случилось – все тело его пронзила молния удовольствия, закончившаяся обмороком. А когда он пришел в себя уже лежа на мокрой лавке, она зло прошипела в ухо:
– Кому скажешь – убью!
С этого все началось. Когда ее муж уходил на ночное дежурство, она приходила к нему в постель. Мурлыча что-то ласковое, теребила его писюлю, а когда та твердела, затаскивала мальчишку на себя и толкала его в ягодицы. В это время у нее между ног делалось мокро и скользко. К тому же и воняло. Нет, ему больше нравилось в бане. И он вдруг понял, что эта их совместная тайна для нее страшней. Ему в принципе ничего не грозит, если все откроется, хотя, конечно, и неудобно немного, а вот ей!.. О-го-го!
С того самого момента он стал хозяином положения. Целую неделю она ходила с опущенными глазами, даже с муженьком почти не лаялась. А когда этот жирный хряк уходил наконец на работу, и к нему подкатывала ТА самая жажда, он отворял дверь своей комнаты и тихо, почти ласково говорил:
– Тут пыли поднакопилось…
Комната была маленькая, 6х3, но заставленная кроме кушетки вдоль глухой стены сразу напротив двери еще письменным столом под окном справа и платяным шкафом слева сразу за дверью и еще небольшим трюмо ближе к окну. На стенах, оклеенных "веселенькими" обоями. Ей позволялось только чистить щеткой палас. Она опускалась на колени со щеткой в руках и заползала под кушетку. Он, сидя за компом на столе, скашивал глаз. Цветастый халатик ничего не прикрывал, белья дома она никогда не носила, на него нацеливался темный анус и и гладко бритые по его требованию половые губы. Меж которыми иногда алела аппетитная мякоть. Она ждала, орудуя щеткой под кроватью и подрагивая от предвкушения…
65. Кабысток
В Бологое он взял такси и отправился в полицию, где его ошарашили трагической новостью – старший лейтенант Клюев скончался в больнице. Скончался от отравления каким-то растительным ядом, переданным неизвестно кем в бутербродах. Вместе с ним отравился, хотя и не смертельно,
